Итак, 3 мая 1881 г. граф Н. П. Игнатьев по указу императора занял важнейший в империи пост министра внутренних дел, а на его место министром государственных имуществ был назначен статс-секретарь М. Н. Островский (см. 187, т. 4, с. 67). Назначение Игнатьева состоялось не без помощи Победоносцева, который, рекомендуя его на высшие посты, писал Александру III, что Николай Павлович обладает «здоровыми инстинктами и русской душой». Да и сам властитель империи отзывался о нём как о «настоящем коренном русском» (78, с. 161). Жизнь Игнатьева, насыщенная событиями, отличалась стремительным взлётом и не менее быстрым падением. Сын крупного петербургского сановника, Николай Павлович, наделённый блестящими способностями и завидной энергией, окончил Пажеский корпус первым по выпуску 1849 г. и начал службу корнетом лейб-гв. Гусарского полка.

В 1851 г. закончил Академию Генерального штаба с большой серебряной медалью. С ноября 1852 г. состоял при главнокомандующем гвардейским и гренадерским корпусами. С июня 1856 г. — военный агент в Лондоне. Тогда же у него складывается убеждение, что главным внешнеполитическим противником России является Англия. Вскоре он был командирован в Париж к послу П. Д. Киселёву и участвовал в работе Парижской мирной конференции.

В сентябре 1857 г. в результате скандала, связанного с тем, что Игнатьев во время осмотра военного музея «нечаянно» положил в карман унитарный патрон (английскую военную новинку), был вынужден покинуть Лондон. В этом же году он совершил большое путешествие по Европе и странам Ближнего Востока, посетив Вену, Белград, Афины, Константинополь, Сирию и Палестину. В 1858 г. полковник Игнатьев возглавил семимесячную миссию в Хиву и Бухару. Переговоры с хивинским ханом не дали никаких результатов. С бухарским эмиром был заключён «дружественный трактат». Русские суда получили свободу плавания по Амударье, вдвое были снижены таможенные пошлины для русских купцов, учреждено торговое агентство в Бухаре, освобождены русские пленные и высланы британские агенты. В 1859-1861 гг. генерал-майор Игнатьев находился в Китае в качестве уполномоченного с Особым поручением, вёл переговоры об утверждении китайским правительством Айгуньского договора 1858 г. После начала англофранцузской интервенции в Китае выступил посредником между воюющими сторонами и подписал Пекинский договор 1860 г., определивший восточную и наметивший западную русско-китайскую границу, а также урегулировавший русско-китайские торговые отношения. Александр II пожаловал молодому генералу звание генерал-адъютанта и Владимирскую звезду II степени. С августа 1861-го по июнь 1864 г. Игнатьев являлся директором Азиатского департамента МИД России. Вместе с Д. А. Милютиным был сторонником активных действий России в Средней Азии. С 1864 г. он посланник, а с 1867 по 1877 г. — посол в Константинополе. Активно участвовал в решении балканских проблем, неизменно поддерживал освободительное движение славянских народов. В феврале — марте 1877 г. был направлен в Берлин, Вену, Париж и Лондон с целью обеспечить нейтралитет европейских держав во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Состоял в свите Александра II во время его пребывания в действующей армии в мае — ноябре 1877 г. В 1877 г. возведён в графское достоинство, со 2 декабря — член Государственного совета.

Разработал условия и заключил Сан-Стефанский договор 1878 г. 16 февраля того же года произведён в генералы от инфантерии. Дипломатическая карьера Игнатьева закончилась после Берлинского конгресса 1878 г., где были пересмотрены условия Сан-Стефано. В 1879-1880 гг. назначался генерал-губернатором Нижнего Новгорода (на время проведения ярмарки). При молодом императоре с 25 марта 1881 г. стал министром государственных имуществ, а с 4 мая того же года — министром внутренних дел. Принято считать, что с его деятельностью на последнем посту связан постепенный переход правительства к консервативному курсу. Новый министр внутренних дел, к сожалению, получил сомнительную известность ещё в качестве русского дипломата. Как посол России в Турции он приобрёл славу «ментир-паши» (т. е. «лжеца-паши»), «отца лжи», «чёрной лисы». По словам одного тогдашнего немецкого дипломата, Игнатьеву здесь не верили «ни христиане, ни мусульмане». Желчный Е. М. Феоктистов в своих мемуарах писал: «Кому в России неизвестна была печальная черта его характера, а именно: необузданная, какая-то ненасытная наклонность ко лжи? Он лгал, вследствие потребности своей природы, лгал как птица поёт, собака лает, лгал на каждом шагу, без малейшей нужды и расчёта, даже во вред самому себе… Я ни на минуту не сомневаюсь, что у Николая Павловича была натура совершенно родственная Ноздрёву, что он вполне олицетворял собою этот тип гоголевского героя» (327, с. 199—200). «Нет сомнения, что Игнатьев — человек очень способный, — отзывался о нём Е. А. Перетц, — беда только в том, что, смекая быстро, он недостаточно обдумывает предметы» (298, с. 750). «… Когда граф Н. П. Игнатьев очутился на трудном посту преемника графа Лорис-Меликова, — вспоминал В. П. Мещерский, — он при всех своих дарованиях, при несомненном уме и при умении нравиться имел ахиллесову пяту: малое знакомство с внутренней государственной жизнью, вследствие чего он невольно, подобно графу Лорис-Меликову, легче воспринимал влияние окружавших его людей, чем отдалённые отзвуки нужд государственной жизни» (186, с. 487).

Подобно Лорис-Меликову, начало своей министерской деятельности Игнатьев ознаменовал аналогичным обращением к «общественному» мнению. 6 мая во всех газетах был напечатан его циркуляр губернаторам, в котором излагались основные цели правительства. Отметив в нём причины убийства Александра II, первой задачей правительственной политики Игнатьев поставил «искоренение крамолы». Предписывая, подобно Макову, крестьянам «не внимать вредным слухам», Игнатьев, демагогически обещал облегчение положения этого сословия. Немало обещаний было дано «обществу». Министр заверял о «дружных усилиях правительства и общества» в обеспечении «наибольшего успеха живому участию местных деятелей в деле исполнения высочайших предначертаний», о «полной неприкосновенности» прав дворян, городского сословия и «русского земства». Оценивая этот циркуляр, Д. А. Милютин подметил: «Простодушные люди говорили мне об этом документе с похвалой; я же нашёл в нём одну риторику, только фразы, уместные более в проповеди, чем в министерском формуляре» (187, т. 4, с. 68).

Борясь против крамолы, Игнатьев развернул активную деятельность департамента полиции. Особое развитие получила система провокации, когда одним из руководителей политического сыска стал подполковник Г. П. Судейкин. Со временем последний завербовал народовольца С. П. Дегаева, с помощью которого разгромил остатки исполнительного комитета «Народной воли». К лету 1882 г. на свободе, помимо скрывшихся за границу, оставался лишь один член комитета, Вера Фигнер (она была арестована в начале 1883 г.). В тесном взаимодействии с органами розыска работало судебное ведомство. Прокурор киевского военно-окружного суда генерал Ф. Е. Стрельников стал особенно известен изощрёнными приёмами для получения нужных ему показаний, за что был убит вольнослушателем Петербургского университета Н. Желваковым по поручению исполнительного комитета «Народной воли» (197, с. 170, 245).