«Странный он сегодня», – мелькнула мысль.

Руки Клайва тщательно ощупывали кукольное тельце.

– В ответ на проявленное доверие я хочу дать тебе ценный совет, Мария, – с некоторой торжественностью произнес англичанин. – Давай поднимемся на крышу, в бар. Любуясь городом и дегустируя потрясающие коктейли, что готовит мастер своего дела Отто Грюнберг, ты услышишь притчу о Холодном Сердце.

Легенду о Питере, выпросившем себе у Голландца Холодное Сердце, в изложении Гауфа читали все дети, и ты в том числе. Но камень для души можно испросить не только по причине неуемной жажды денег, но и спасаясь от несчастной любви. Зарыть обескровленное страданием сердце между корней разлапистой ели, растущей в самом центре леса, или опустить его в омут ледяной горной реки. И продолжить жизнь богачом, самоуверенным красавцем, неподражаемым покорителем сердец, человеком, которому чужды страдания и тяготы, существом, вечно греющимся у чужих очагов, пожирающим тепло любящих сердец.

Маша завороженно смотрела на темную фигуру Клайва… Англичанин замер перед огромным, до пола, окном бара на фоне мерцающих огней плывущего под ними города.

– Это сердце не может согреть, его ответное чувство – иллюзия, оно лишь отражает тепло любящего человека. Но стоит чувству иссякнуть, проклятое сердце подернется инеем.

– Неужели не существует возможности вернуть несчастному его родное, оставленное за ненадобностью сердце? – включилась в игру Маша.

Клайв повернулся от окна и сел напротив, внимательно и серьезно заглянув ей в глаза.

– Выход всегда есть. Даже Дьявол не нарушает правил, предоставляя выбор. Спасение глупца, пошедшего на сговор с ним, валяется у него под ногами. Но не каждый им воспользуется.

Лишь годы, наполненные разочарованием, пустотой, бессмысленностью, укажут несчастному путь. Жертва… Пожертвование собственной жизнью ради чужой, пожертвование добровольное и осознанное, смоет грехи, накопившиеся за сотни лет перевоплощений. Или второй путь – обмен, порой лукавый…

Маша нахмурилась и в недоумении посмотрела на Клайва, ожидая пояснений.

Он сдержанно улыбнулся, слегка приподняв уголки рта:

– Готова ли ты всю свою жизнь греть бездушный камень, выбросив за ненадобностью любящее сердце? Стоит ли оплачивать закрытые долги? Глупость – один из непризнанных грехов, Мария Фогель. Подумай хорошо, перед тем как сделать выбор. И помни: когда не знаешь, в какую сторону шагнуть, выбирай другой путь.

«Когда встанешь перед тяжелым выбором и не будешь знать, как поступить, поступи по-другому».

Они оба – Клайв и Виктория – говорили об одном и том же.

– Знаешь, кто такие Скользящие Души?

Вопрос застал Машу врасплох. В сапфировых глазах англичанина вспыхнули звездочки. Радужка засияла удивительными переливами, от небесно-голубого до туманного маренго. Отвести взгляд от лица Клайва стало невозможно. Девушка попала в плен его сверхъестественного, гипнотизирующего обаяния. Едва дыша, она ловила каждое слово.

– Есть поступки, которые не позволяют душам совершенствоваться. Роковые ошибки, словно крюки, привязывают их друг к другу. Обычные грехи, такие как зависть, гнев, уныние и далее по списку, легко исправляются в следующих перевоплощениях. Боги любят шутить – богатого, как Крез[44], алчного негодяя они превратят в слепого попрошайку. Перерезавшую вены плаксу наградят жизнелюбием. А похотливую особу превратят в сестру милосердия. Но есть неучтенный грех – предательство. Предательство друга, любимой и, страшнее всего, предательство самого себя, отречение от великого дара – от любви. Невозможность терпеть боль безответного чувства. Согрешившие против себя попадают в замкнутый круг, они скользят по жизням в желании искупить грех, исправить ошибку. Случайно встретившись, их души сразу узнают друг друга и получают шанс, а упустив его, продолжают скользить по волнам времени.

– А как же ты, Клайв? Надеешься ли ты на встречу с той загадочной женщиной? – вдруг спросила Мария и испугалась. Слова, прозвучавшие сейчас, не принадлежали ее разуму. Она как будто транслировала их извне, абсолютно не вписывая в контекст диалога.

Клайв не удивился. Он опустил голову и несколько мгновений обдумывал ответ. Красивое лицо англичанина помрачнело, ясные глаза застила тьма.

– Она сама должна сделать выбор. В свое время я грубо нарушил правила и теперь не в силах на него повлиять. Она знает, где меня найти.

Несколько минут за столом царило молчание. Молодые люди притихли, думая каждый о своем. Наконец Маша не выдержала натиска мучивших ее вопросов. Допив одним глотком «Маргариту» и проглотив маслину со шпажки, осмелилась подать голос:

– Ты рассказал мне сейчас интересную притчу, зная, что она будет иметь для меня значение. Как тебе удалось узнать мое прошлое? Только не говори, что способен читать мысли. Я допустила этот факт единожды, с моей особой пациенткой.

Непроницаемое лицо Клайва повернулось к окну, он устало опустил глаза на мерцающий огнями город.

– Почувствовать разбитое сердце не требует особого таланта, тем более от меня, знатока и коллекционера. Я позволил себе пофантазировать и без труда попал в яблочко. Кстати, я переспал с твоей лучшей подругой, не забыла? Мог узнать от нее… А о какой пациентке ты говоришь?

– По идее, она уже таковой не является. Перед отъездом я подписала распоряжение о выписке Виктории. Поверь, если сейчас и существуют ведьмы, то она из их числа. Говоря современным языком, она гениальный экстрасенс, медиум. В прошлом, без сомнения, окончила бы свой земной путь на костре…

Маша не заметила, как дрогнула рука Клайва, опустившая пустой стакан с остатками нерастаявшего льда на стол. Его пальцы хрустнули, сжались в кулак до белых костяшек. Он не проронил ни слова.

– По ее просьбе я направилась в Швейцарию, чтобы отыскать Урсулу Пруст. Если бы не начавшиеся кошмары с участием Анны Кляйнфогель, то я бы продолжала пичкать бесполезными медикаментами несчастную Викторию, пытающуюся рассказать мне о присутствии рядом с ней неуспокоенного духа…

– Неисповедимы пути его… – неожиданно подвел итог Клайв, – и все они приведут в качающийся на волнах город!

Маша удивленно взглянула на собеседника: он снова начал говорить загадками.

– Так что делай выводы, Птичка! – бодрым голосом резюмировал Клайв. Он поднялся с кресла и сделал жест рукой замершему у входа в бар растерянному Максу Краузе: – Мы здесь, парень!

Вечер в баре отеля благополучно перетек в посещение ночного клуба в центре Люцерна. Отгоняя подальше мысли о приближающейся разлуке, Маша без конца хохотала над потоком остроумных шуток Клайва. Макс также старался не думать о завтрашнем дне.

Англичанин же напился в тот вечер в хлам. То он смеялся до слез, а когда шутки иссякали, начинал плакать, не стыдясь окружающих. Его лицо казалось аллегорическим слепком трагикомической маски. Маша недоумевала: она впервые видела обворожительного сердцееда в подавленном и в экзальтированно-взвинченном состоянии одновременно, она не знала, в какой момент прежний Клайв вернется с новым спичем, а когда поникнет головой и начнет глотать слезы, шепча под нос одну и ту же философскую истину: