– Не знаю, вы задаете непонятные вопросы.

– Но ты пришла в храм в поисках понимания и не нашла его, не так ли? Почему ты здесь?

– Отец всегда говорил мне, что в трудную минуту лишь Господь способен помочь. Но я не знаю ни одной молитвы, чтобы попросить Его об этом.

Священник дотронулся до ее головы и погладил влажные от растаявшего снега волосы:

– Ты можешь говорить с ним своими словами, незачем заучивать молитвы, тем более если не умеешь читать… Ведь так? Он услышит тебя и поймет.

Кристина удивленно и недоверчиво взглянула на священнослужителя:

– Отец твердил совсем другое, он заставлял меня учить псалмы на слух. Я злилась и ничего не запоминала. Я боялась, когда он брал меня с собой в храм и внимательно следил, как я выговариваю слова. Увы, наказание не было редкостью.

– Твой отец – праведный христианин, но даже он имел право ошибаться. Вера твоя должна идти от сердца, а не от языка.

Кристина растерянно молчала.

– Так что привело тебя ко мне, дитя? – внимательно заглянув в ее глаза, произнес священник. – Знакома ли ты с таинством исповеди и отпущения грехов? Доверь мне свои страхи, расскажи о невзгодах, твоя тайна навсегда станется в моей душе.

Кристина неожиданно для себя согласилась. Прочтя молитву, настоятель осенил склонившуюся перед ним голову девушку крестом, взял ее за обе руки и приготовился внимательно слушать.

Глотая слезы, Маленькая Птичка начала свой нелегкий рассказ, сбивчивый, порой путаный и кажущийся невероятным.

Она рассказала все с самого начала, не умолчав о маленьком народе, продолжила о дружбе с Михаэлем и опеке матушки Регины.

Лицо священника было спокойно, он внимательно слушал.

Кристина не утаила от него страшную оргию, увиденную в подвале замка. Она видела, каким напряженным стало лицо святого отца, как губы его мучительно сжались, а в глазах засветилось искреннее сострадание.

Отец Иоахим задал короткий вопрос:

– Узнала ли ты кого-то из негодяев, устроивших черную мессу? Видели ли они тебя?

– Нет, ни то ни другое. Они были в масках. Меня они не видели.

– Этим ты спасла свою жизнь… Продолжай, дитя.

Кристина поведала о странном безумии, овладевшем ею позже, после увиденного насилия. О странной тяге к Люстигу, появившейся у нее после потери невинности.

Но стоило ей произнести имя Якова, как случилось неожиданное. Священник смертельно побледнел и вскочил с места. Некоторое время он стоял, отвернувшись к потемневшему окну, и молчал. Потом, вернувшись к Кристине, положил обе руки ей на голову и тихо произнес:

– Я отпускаю тебе все грехи, дитя. Ты не ведала, что творила, находясь под властью дьявольского искуса. Аминь.

Кристина заплакала. Слезы очищали измученную болью душу, освобождали ее от скопившейся безысходности.

– Плачь, если хочешь. Плачь, если будет тебе легче от этого. Потому что потребуются все силы, чтобы услышать, что я скажу тебе, – печально произнес Иоахим.

Девушка затаила дыхание, слезы змейками продолжали катиться по ее щекам. Она не могла отвести глаз от белого как полотно лица священника.

– Который раз убеждаюсь, что все предопределено. Знаешь ли ты женщину, что была в храме вместе с тобой? Слышала ли ты ее молитвы и видела ли нескончаемые слезы?

Кристина отрицательно качнула головой, отвечая на первый вопрос, и следом кивнула в ответ на второй:

– Да, видела.

– Ее зовут Мария-Каролина Циммерманн, она вдова недавно преставившегося герра Доминика и мать несчастного Якова.

Девушка онемела, забыла, как дышать.

Святой отец скорбно продолжил:

– Якова схватили по оговору в богоотступничестве, поругании святого образа Божьей Матери, хулении веры и эретизме. Он заключен под стражу и доставлен в епископальное собрание во Фрайбурге, где ждет следствия и приговора Святой инквизиции. Его отец, услышав решение бургомистра, отправившего сына на высший суд церкви, через день предстал перед престолом Божьим от разрыва сердечного клапана. Имущество несчастных арестовано, но не передано пожелавшему остаться неизвестным доносчику, а разделено по особому указанию среди глав городского совета. Несчастная мать, как праведная христианка, неспособная наложить на себя от горя руки, каждый день молит о несбыточном: об освобождении сына. Не зная о том, что глупец сам собирает поленья для костра…

– Что он натворил? Скажите мне ради бога! В чем именно его обвиняют? – Голос Кристины дрожал от напряжения как струна.

Стиснув кулаки до крови, несчастная вскочила на ноги и умоляюще смотрела на Иоахима. Более всего она боялась сейчас лишиться чувств.

– Глупец уничтожил свое последнее творение, что готовил по заказу Светлейшего для фрайбургского монастыря. Его картина, изображающая склоненную над младенцем Иисусом Божью Матерь, была им собственноручно замазана угольной сажей. Один лихой человек стал свидетелем надругательства и донес на него.

Оставшаяся без сил, уничтоженная Кристина опустилась на стул и поникла головой.

Она долго молчала, собираясь с мыслями.

– Глупый Яков, что же ты натворил… Как ты мог уничтожить мой образ? Что же нам теперь делать? Как спасти тебя?

Священник шагнул ближе:

– Он писал божий лик с тебя, дитя мое?

– Да, святой отец. Он любил меня. Не грешил ни разу, он – самый чистый и праведный слуга вашего Господа. А я предала его.

– Хочешь сказать, узнав, что вы не сможете быть вместе, он… Безумец!

– Да, так оно и было. Я пришла сообщить, что выхожу замуж за другого. Потом открылась страшная правда, я не могу жить без Якова, но она не могла уже ничего изменить. Зачем ему нечестная спутница? Я не нашла сил вернуться и признаться, что мечтала об нем еженощно… Если бы я узнала раньше…

– Это ничего не изменило бы. Маховик правосудия закрутился. Из лап инквизиции вырваться удается единицам. Несчастный отказывается говорить в свою защиту. Он скрывает правду, выгораживая тебя, потому что искренне любит. Боже милостивый, помоги, просветли разум, подскажи, как помочь несчастному заблудшему глупцу! – Священник вознес руки к небу в молитве.

Ответ пришел быстрее, чем он рассчитывал. Кристина опустилась перед ним на колени и схватилась за полу черной сутаны.

– Святой отец, умоляю, помогите добраться до Фрайбурга. Мне необходимо ехать, не теряя ни минуты, прямо сейчас. Прошу, помогите мне. Я буду свидетельствовать на суде, я сама открою им правду. Судьи поверят и отпустят моего Якова.

По щекам молодой женщины вновь потекли слезы, она не сводила с растерянного священника молящего взгляда. Но тот сокрушенно опустил голову:

– Дитя мое, души судейские черствы и скаредны, они ищут выгоду и врагов на каждом шагу. Боюсь, что, поехав во Фрайбург, ты сама попадешь в беду, а этого я допустить не вправе. Ведь зло имеет сотню обличий, и самое коварное – спрятанное под ликом добродетели. Никому нельзя доверять, надеяться надо только на себя. А в силу положения ты слаба…