В докладе от 31 августа 1915 г. начальник Варшавского охранного отделения подполковник П. Т. Самохвалов писал: «Бессистемность работы контрразведывательных отделений особенно ярко обрисовалась в момент перехода пограничных местностей Российской империи на военное положение и с началом военных действий. Так, например, контрразведывательные учреждения, существовавшие в мирное время в Киеве, Варшаве и Вильне, имевшие в своем архиве результат работы мирного времени, обладавшие кадром опытных служащих… а также опытных руководителей, были перекинуты в штабы действующих армий, архивы их были куда-то отправлены, а на место этих уже опытных начальников были назначены молодые офицеры, буквально не имеющие представления о ведении порученного им дела»[755].

Прекрасно понимая, что своих кадров по ведению разведки и контрразведки в армии почти нет, военное начальство стало массово требовать переводить жандармских офицеров на руководство РО и КРО с оставлением в списках ОКЖ. 13 июля ротмистр В. Г. Шредер был назначен начальником КРО Проскуровской группы[756], 18 июля назначены ротмистр А. И. Волков – штаб-офицером в РО полевого управления 2‐й армии, поручик К. Г. Ремишевский – помощником штаб-офицера в РО штаба главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта[757], 18 и 20 июля 1914 г. подполковник Белевцев назначен начальником КРО штаба 3‐й армии, а ротмистр К. К. Ширмо-Щербинский – начальником КРО штаба 8‐й армии[758], 21 июля ротмистры М. В. Науменко и Г. К. Красильников прикомандированы начальниками КРО при штабах Варшавского военного округа на театре военных действий[759], 22 июля 1914 г. ротмистр В. В. Сосновский назначен помощником начальника РО полевого штаба главнокомандующего 6‐й армией[760], а с октября переведен на должность штаб-офицера при РО штаба 9‐й армии[761], в тот же день, 22 июля, в Проскуров и Жмеринку по приказу Джунковского командируется два офицера для военной цензуры и борьбы со шпионажем[762], 14 августа 1914 г. штабс-капитан М. С. Алексеев определен начальником КРО при штабе Двинского военного округа[763], 17 сентября 1914 г. ротмистр Г. В. Темников назначен штаб-офицером для поручений РО штаба 10‐й армии[764]. Формирование КРО шло в течение всего 1914 г. и было в целом завершено к весне 1915 г. Назначения продолжались и осенью: 22 октября 1914 г. подполковник В. В. Беловодский был назначен начальником КРО при штабе 1‐й армии[765].

Военные стали забирать жандармов не только на разведывательную и контршпионскую работу, но даже и на ведение цензуры, причем в таких масштабах, что 8 ноября 1914 г. помощник Варшавского генерал-губернатора по полицейской части генерал-лейтенант Л. К. Утгоф с возмущением писал в штаб ОКЖ: «Сообщаю, что мне не известно, почему военное ведомство предварительно назначения жандармских офицеров военными цензорами не делает сношений с командующим корпусом или мною»[766]. Приведенный Утгофом факт свидетельствует о медленно нараставшем конфликте между военным и политическим сыском.

Армия обнаружила огромную нехватку кадров контрразведчиков не только в прифронтовой полосе, но даже в центральном аппарате: 4 августа ротмистр А. Я. Пахомов назначен помощником начальника КРО при отделе генерал-квартирмейстера ГУГШ[767]. Не было даже квалифицированных дешифровщиков: в ГУГШ некому было разбирать и переводить поступавшую секретную переписку агентов вражеских государств. Генерал Н. А. Монкевиц 21 июля 1914 г. обратился с просьбой к В. П. Никольскому о выделении для работ по дешифровке в распоряжение давно уже работающего в Главном штабе жандармского подполковника В. А. Ерандакова[768] жандармского подполковника Г.Г. фон Мец[769]. Неразбериха в контрразведке была столь велика, что уже через месяц, 22 августа, Мец докладывал Ерандакову, что перевод австро-венгерских и бельгийских шифрованных телеграмм завершен, а германские и турецкие удалось расшифровать не все. «Остальной материал, состоящий из шифрованных телеграмм других государств, не может быть вообще дешифрован частью по неимению кодов соответствующих государств, частью по недостаточности данных для установки ключей к имеющимся кодам[770]. Очевидно, что к ведению военной контрразведки не было готово даже ГУГШ, не имевшее современных кодов к прочтению секретной переписки противника.

Уже в конце июля 1914 г. стало понятно, что начальник Киевского ГЖУ полковник А. Ф. Шредель не справляется с огромным объемом работ[771]. Ему приходилось командировать на военные нужды 6 офицеров собственного управления[772], то есть 80 % офицерского состава. Работа ГЖУ в уездах Киевской губернии полностью парализована, нормально идет только в Киеве. Схожая ситуация в Минском ГЖУ – на охрану Верховного главнокомандующего и борьбу со шпионажем в штаб Ставки в место Барановичи командированы подполковник А. И. Солтан, адъютант В. В. Гусаков, 9 унтер-офицеров, 2 филёра, а еще 2 унтер-офицера переданы главному начальнику Минского военного округа. Начальник Минского ГЖУ полковник Н. Ф. Бабчинский пожаловался в штаб ОКЖ, что на всю работу в городе и губернии у него осталось всего 2 офицера и 22 унтера, филёров почти нет[773].

При этом работу по контрразведке вели не только КРО, но и сами жандармы. Например, штаб корпуса направил 5 августа 1915 г. ротмистра Бурдюгова в Подольское ГЖУ на ведение контрразведывательной работы[774]. В конце июля 1914 г. департамент полиции выпустил два циркуляра: о борьбе со шпионскими радиостанциями на территории России и о борьбе с разведчиками-китайцами[775]. Наконец, в связи с тем, что КРО военных округов были переведены на фронт, работа по организации контрразведывательной деятельности в польских губерниях была возложена на местные жандармские управления.