— А кто?

Мужчина умеет быстро включаться в ситуацию и сейчас, нахмурившись, смотрит на меня.

— Надо выяснить подробности, Мейд, — добавляет он миг спустя, — хоть что-то. Сможешь?

— Не уверена, что мне удастся, — морщусь я, уже поднимая трубку.

Но на вызов не отвечают — ни сейчас, ни через пять минут. Окончательно дезориентированная, я замираю у стола, не понимая, что происходит. Странная тревога, вызванная сном и отъездом Риндана постепенно, но неумолимо нарастает, заключая меня в ледяные объятия страха. Мысль о том, что пропажа карты и дело Максвелла связаны, сейчас кажется очень логичной и не вызывает сомнений.

— Не волнуйся, сейчас разберемся, — пытается утешить меня Ирмис и сам занимает место у аппарата.

Стоя у стола, я гипнотизирую взглядом ветви яблонь и очередного ушастого засранца, решившего провести разведку боем. Заяц без проблем добирается до яблоневого ствола, но терпит неудачу — деревья укрыты надежно. Интересно, сколько у меня было дел, когда я оказывалась в состоянии такого зайца?..

— Пока глухо, — доносится из-за спины, — я попробую дозвониться ещё, но сейчас в крепости один сплошной бардак.

— Попробуй в дежурную, — прошу я, но дознаватель неумолимо качает головой:

— Мейд, я понимаю, что тебе тревожно, но поднимать панику из-за твоей интуиции никто не будет. Если Джо отзвонился Лоуренсу — значит, они и так что-то придумают. Тем более, в Лойсе свое управление — наверняка уже кого-то выслали.

Объяснение логичное, но меня не успокаивает. Пальцы начинают мелко подрагивать, а по позвоночнику пробегает ящерица судороги.

— Надо выяснить, кто был у Джо, — сообщаю я в пустоту.

В том, что у мужа сестры был кто-то посторонний, я уже не сомневаюсь. Не будут знакомые Джо, знающие специфику его рабочих апартаментов, так себя подставлять — все заклинания, которые используются в кабинете, в нем же и остаются — до тех пор, пока Джо не устраивает чистку.

Наверное, именно по такому же принципу в темные века ставили защиту на камеры заключения эмпатов.

— О чем думаешь? — Ирмис подкрадывается незаметно.

— Вспоминаю, как устроена система защиты в кабинете Джо.

— И что с ней можно делать, — неожиданно фыркает дознаватель, а я удивленно кошусь на него.

Ничего себе смена настроения!

— Что?

— А то ты не знаешь. Мейд, вспомни день Отца три года назад!

Ну да, действительно. Джо тогда как раз вернулся с курса реабилитации — и мы с Адель решили объединить приятные поводы и заодно устроить смотрины двухмесячной Тайры. Как же ворчала сестра, когда поняла, что гостиную и даже кухню придется превращать в импровизированные спальни!

— Ты о том, как мы пошутили над Джо?

— И как нам потом прилетело. Мы же впитали абсолютно все эмоции в лаборатории…

— … а они были предназначены для очередного эксперимента, — усмехаюсь, вспоминая семейный скандал. Ирмиса, конечно, хотели отослать прочь, но коллега отказался и стоически выдержал всю прилетевшую мне нервотрепку. Было… невесело.

— Хотя, признать, впитать все эмоции в комнате мне бы не удалось, — добавляет дознаватель, — а вот тебе…

— Думаешь, я на такое способна?

— Обижаешь! Я в этом более чем уверен! — энергично кивает мужчина и, на миг задумавшись, добавляет, — мне, кстати, от Лоуренса тоже потом прилетело. Он вспомнил твою ситуацию с переполнением резерва.

— Да там не так уж и много было! — тут же вспыхиваю от негодования я, — на треть, может, а то и меньше!

Я знаю, о чем говорю — привычка развлекаться, втягивая в резерв окружающие эмоции, появилась у меня аккурат после возвращения из госпиталя. Джо, шокированный моим неумением чувствовать резерв, тогда устроил мне сущую головомойку, заставляя раз за разом поглощать эмоции и оценивать степень заполненности резервуара. На помощь нашему семейному мучителю всегда приходили приборы из лаборатории, так что опции “соврать” у меня не было по умолчанию.

Мои мысли прерывает треск передатчика и я резко оборачиваюсь. Подойти, впрочем, не успеваю — Ирмис подхватывает трубку мгновенно.

— Тебя, — протягивает он её мне миг спустя.

— Что хотела? — голос Джо звучит ещё мрачнее и я внезапно понимаю, что задавать мужчине вопросы сейчас — самоубийство.

К тому же, что он вспомнит после заклинания забвения?

— Позови Адель, — я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно мягче.

И это работает, потому что почти сразу я слышу голос сестры.

— Мейд? Что-то срочное?

— Да. Джо рядом?

Минутная пауза в трубке сменяется тихим:

— Уже в кабинете.

Я прикрываю глаза и с облегчением выдыхаю: Адель умеет читать между строк. Да и, если честно, я сама не уверена в том, что хочу узнать.

Но проверить не мешало бы.

— Ты помнишь, кто приезжал к Джо?

Адель смеется:

— Спрашиваешь тоже! Риндан твой и приезжал.

— Я это помню. А ещё?

— Тоже он, за день до этого. Ты как раз детей выгуливала.

Ирмис от стола шлет мне вопросительный взгляд, но я качаю головой — мол, пока не время.

— Ты мне рассказывала про еще одного. Ну, того, что миндаль почистил.

Я не знаю, почему спрашиваю об этом. Но мне почему-то кажется очень важным понять, есть ли взаимосвязь между визитом таинственного незнакомца и заклинанием забвения. К тому же, подобные заклинания очень плохо действуют на беременных — и у меня есть шанс, что тот, кто стер память мужчине, пожалел его жену.

— Точно, был ещё один, — лениво откликается Адель, — странный тип. Очень вежливый, но… странный.

— Почему? — тут же хватаюсь за зацепку.

— Да не знаю я. Вроде как и приятный, но улыбается и будто холодом по спине продирает. Глазами по сторонам зыркает, точно ищет что-то. Я даже чай когда отнесла, долго в себя приходила.

— Не помнишь, о чем общались?

Сестра допускает короткий смешок:

— Ты же знаешь, я ничего не слушаю.

— А выглядел как?

Ирмис, неслышно ступая по скрипучему полу, подходит и останавливается рядом. Я немного отодвигаю трубку от уха, предоставляя дознавателю услышать информацию из первых уст.

— Белесый весь, пухлый, глаза светлые. Даже не знаю, что еще сказать. Ваш, наверное — его лаержский экипаж привез, я в окно видела. Мейд, что-то серьезное?

Она говорит что-то ещё — кажется, пытается рассказать какие-то подробности, но мне уже не до них. Перед глазами все плывет, а сердце, пропустив удар, начинает биться где-то в горле. Опершись о дверной косяк, я ошеломленно гляжу на коллегу, но тот уже делает вывод: