Драгоценное растение песчаной пустыни! Почти единственное, могущее существовать в песках без летнего орошения. Кусты и деревца саксаула — корявого и изогнутого вида — достигают иногда в высоту даже нескольких метров. Ветви безлистны, но вечно зелены, наподобие хвои. Цветение — лиловыми кистями. Растет саксаул очень медленно; толстые кусты и деревца насчитывают за собой столетия. Дерево этого короля пустынно-песчаной флоры очень твердо — тяжелее воды. Оно весьма хрупко, горит превосходно. Поэтому столь ценное для пустыни растение нещадно уничтожается на топливо.

В центре Красноводска красуется изящный вокзал, а у входа в него разбит сквер, конечно, засаженный саксаулом. Внизу, под террасой вокзала, рельсовые пути и железнодорожные строения.

Главным минусом городка был в то время недостаток воды, особенно ощутительный при горячем летнем солнце. Был, правда, устроен в Красноводске опреснитель, но тогда почему-то он плохо действовал.

Городок был по преимуществу административным центром. Торговля — лишь слабая. Главная же деятельность сосредотачивалась около вокзала. Здесь скоплялся и находил себе работу многочисленный люд. Сюда, между прочим, стекались и людские отбросы как из России, так и из Персии.

У нескольких деревянных пристаней стояли пять-шесть грузовых пароходов, да десяток парусных шхун.

Жгуче жарко и безотрадно! Но все-таки много лучше, чем в Узун-Ада.

Закаспийская степь

Тотчас же по выезде из Узун-Ада попадаем в настоящее море песку. Песчаные холмы тянутся, сколько хватает глаз.

Точно мгновенно застывшее море!

Мнимо застывшее… При ветре эти барханы — песчаные холмы — передвигаются. Песчинка за песчинкой сносятся со старых и образуются новые холмы. А старые растаяли, как будто передвинулись на другое место. И на скатах передвижных песчаных волн ветер разрисовывает застывшую на время песчаную зыбь.

Передвигающиеся песчаные холмы — бич для железной дороги. Холм за холмом надвигаются на рельсовый путь, и надо бороться с этими песчаными заносами.

С ними борются и не без успеха, — так же, как борются с заносами снежными: обсаживают полотно по сторонам растениями — все тем же бесценным саксаулом. И часто из боков надвинувшегося бархана бывают видны ветки затопленного песком этого стойкого деревца.

В ту пору в Туркестане начали опыты взращивания в песках и некоторых других растений, помимо саксаула. Опыты были обнадеживающие; чем кончилось, мне неизвестно.

К утру мы выехали из песчаного моря. Поезд несется по бедной растительностью степи. Она выгорает летом, но сейчас, в конце марта, ярко зелена. К югу тянется цепь безлесных каменистых гор — граница Персии. Красные горные породы, точно перед глазами ландшафт Марса, видимый в могучий телескоп.

Зато — что за веселые оазисы на больших железнодорожных станциях, где есть вода! Солнце весело заливает светом рощицы, в которых тонут станционные здания.

Точно в другой мир попадаешь. И особенно наслаждаешься свежей родниковой водой.

И снова безлюдная степь. Лишь кое-где, среди убогой зелени, белеют, точно отрезанные полушария, юрты туркмен-кочевников, с пасущимся на траве их скотом. Да порою еще по унылой степи проедет на лихом туркменском коне статный всадник в громадной барашковой шапке.

Эти места — арена недавних в ту пору еще боев. По безлюдной и безводной степи здесь шли войска Скобелева — покорить беспокойных туркмен.

Подъезжаем к Геок-Тепе[245], столь памятному своими боями. Взятие русскими войсками этой крепости прикончило самостоятельность туркменских народов: Ахал-Теке и Мерва[246].

Громадная площадь на равнине обнесена полуразвалившимся уже валом. Но кое-где, для памяти, вал этот реставрирован.

Так это и есть грозная туркменская крепость?

Здесь, за высокими глиняными стенами, скопилось несколько десятков тысяч населения — мужчин, женщин и детей, — искавших в крепости последнего прибежища, страдавшего, голодавшего и беспомощно гибшего при обстреле. Защищали крепость мужчины, почти сплошь вооруженные только холодным оружием: ружей у туркмен было сравнительно мало, из артиллерии же — старинная столетняя английская пушка, да еще пара каких-то подобий орудий. Защитники крепости проявляли действительные чудеса храбрости, беззаветного фанатического героизма, когда отстаивали свое последнее убежище… Врывались почти голыми по ночам, с кинжалами в руках, в солдатские окопы, гибли массами, но вырезывали при этом в траншеях русские зазевавшиеся роты. Невольно преклоняешься перед совершенно исключительным героизмом и любовью к своей выжженной солнцем родине этих людей.

Нет причины уменьшать и доблести русских солдат, осаждавших Геок-Тепе. Их геройство возбуждалось преимущественно их малочисленностью, вызванной в свою очередь скудостью денежного ассигнования на экспедицию. В Петербурге вопрос об экспедиции был поставлен экономически: минимум ассигнований, а следовательно и минимум отправленных войск. Рекордный минимум предложил М. Д. Скобелев, и он разрешил стоявшую перед ним задачу. Но сколько из‐за этой самой экономии было принесено в ненужную жертву с обеих сторон жизней! Сам же Скобелев утверждал:

— Азиатов надо бить по воображению!

Все же, хотя и значительно уступавшие числом, русские войска были несравненно лучше вооружены технически, а руководил ими полководец, стяжавший себе ореол непобедимости.

Позже около станции Геок-Тепе устроили музей в память этой Ахалтекинской экспедиции. Поезд стоял на станции двадцать минут, и пассажиры устремлялись через рельсы бегом к музею, бегло его осматривали, а затем вскачь неслись обратно к поезду.

Столица Закаспийской области — Асхабад[247], в простом народе перекрещенный в Аскабак. Привокзальное предместье — домики с плоскими крышами и дворы, почти лишенные растительности. Унылое впечатление! Самого города, впрочем, от вокзала не видно.