что он помешал, – сказал он, улыбаясь с легкой грустью, и стало ясно, что смешно не будет.

– Итак, я собирался сказать: «Эй, ты, кажется, что-то уронила?» Знаю, раньше я этого не говорил, думаю, сейчас я должен это сделать.

– Хорошо, – ответила она, надеясь, что он слышит ее, что не переборщила с мягкостью в голосе.

– Я услышал разговор мамы с Донни и так узнал, что отец болен. И что мать хочет оставить меня здесь…

– Уилл, – сказала она в шоке от этого признания… прямо здесь, перед соседями. – Тебе необязательно…

– Я не против, если они узнают. – Он замолк, опустил голову и посмотрел на балкон Мэриан и Эмили. – Прошлым вечером Нора рассказала мне, как вы все оказались здесь. Я понимаю, почему этот дом значит для вас так много, так что и вы можете узнать, почему и для меня он имеет значение.

Норе показалось, она слышала и голос миссис Салас, но не разобрала слов. А Уилл, видимо, понял, потому что загадочно улыбнулся, прежде чем взглянуть на Нору.

– А еще так я понял, что Донни думал о моей маме, папе и обо мне. Безрассудные, взбалмошные, эгоисты. Так он назвал нас. Словно мы все одного поля ягоды.

– Уилл, – повторила она. Слезы капали у нее с подбородка. Она смахнула их. – Давай я спущусь. Подожди чуть-чуть, я спущусь.

– Еще рано.

Она кивнула и вцепилась в перила балкона, чтобы не рвануть с места.

– Думаю, дело в том, что Донни был прав. Я был взбалмошным подростком. Все-таки я влюбился в девушку с балкона, просто услышав ее смех.

А вот это точно была миссис Салас и ее громкий ошарашенный вздох.

– Думаю, если бы я остался тогда у Донни, то вел бы себя с тобой так же эгоистично. Я бы превратил твою жизнь в хаос.

– Не говори так, – сказала она, хотя сложно было представить, как все повернулось бы на самом деле. Агрессивный, одинокий и эмоциональный Уилл – робкая, незрелая и неопытная Нора. Да, это был бы хаос.

– А в тот день я уехал отсюда и постарался стать другим, более сосредоточенным, серьезным и более ответственным. И думал, что неплохо справляюсь сам по себе, но в действительности все это время мне не хватало тебя. Я говорю это потому, что шестнадцать лет спустя оказался здесь, увидел тебя на балконе и поразился тому, что совершенно не изменился.

– Нора! – позвала миссис Салас откуда-то снизу. Уилл потупил взгляд и улыбнулся. Нора догадалась, что миссис Салас, должно быть, на балконе с Мэриан и Эмили. – Это так прекрасно! Прости, но я должна была сказать!

Нора кивнула, хотя женщина ее не видела: она смотрела на Уилла.

– Я уже почти дошел до главного, миссис Салас, – сказал он и посмотрел наверх. – Нора Кларк, я полюбил тебя с первого взгляда, хотя очень плохо видел, но, думаю, это и вполовину не так важно, как то, что я люблю тебя. Вряд ли это сравнится по важности с тем, как я уверен, что буду любить тебя до конца моих дней.

– О боже, – ахнула миссис Салас.

– Я знаю, что тебе сложно доверять новым людям, ты боишься перемен, и я осознаю, что впереди нас ждут трудности. Но я приехал сюда с деревцем и помидорами, чтобы напомнить: я не такой новый, как тебе кажется. Чтобы ты знала: я шестнадцать лет ждал шанса вернуться сюда, к тебе. Просто не сразу понял.

Она снова схватилась за сердце и посмотрела ему в глаза, наконец найдя силы ответить.

– Уилл. Ну теперь-то я могу спуститься? – спросила она.

Он кивнул, и она побежала, а соседи подбадривали ее улюлюканьем.

♥ ♥ ♥

Уилл поймал ее в объятии – таком крепком и сильном, что у нее ноги оторвались от земли, а он по инерции закружился. Она пустила свою армию «Люблю тебя», даже не коснувшись его раскинутых для нее рук, а обнявшись, прошептала это у его шеи, уха, щеки. Она сказала это ему в губы, «Люблю тебя, люблю тебя», а он поцеловал ее, впустив эти слова внутрь, и издал слабый стон облегчения, который завибрировал в их грудных клетках. За спиной Норы не утихал разговор соседей, сопровождаемый нелепыми аплодисментами, отчего она улыбнулась и прервала поцелуй.

– Уилл, – сказала Нора снова во власти над своим ртом, – прости меня за утро. Я…

– Малышка, – сказал он, улыбаясь и вытирая слезы с ее щек. – Ничего страшного. Я не должен был говорить о третьем этаже и лестницах. Не знаю, почему я сказал «помещение». Боже, ты ведь ненавидишь это слово.

Она рассмеялась и потрясла головой.

– Нет, ты хотел помочь. Я как раз собиралась позвонить тебе. Я слишком бурно отреагировала, это правда.

– Не слишком. То, что произошло с Джоной, пугает, и мне не стоило вести себя как врач в его палате утром. Но я… послушай, я думал, что помогать тебе с делами – это максимум близости, на которую я способен. Что это безопасно для нас обоих.

Она кивнула, взяла его руки; они прижались ладонями и переплели пальцы. Разговоры за влюбленными поутихли: то ли соседи были под впечатлением от сцены, то ли решили оставить их наедине.

– Никаких перемен, – сказала она. – Очевидно, я… так я выражаю свою любовь к людям. К Нонне, хотя ее уже нет. Ко всем здесь. И, говоря о нас, когда я думала, что ты не ответишь мне взаимностью… Я тоже пыталась защитить себя. Вернуться к тому, что считала надежным, безопасным. Утром я вспылила, и мне очень жаль.

– Мы справимся с этим, – сказал он. – Оба. Мы разберемся.

Нора кивнула и поцеловала его.

– Я люблю тебя, – сказал он снова, когда они отстранились. – Надо было признаться тебе в нашу первую ночь вместе. Это так здорово, даже не верится.

– Знаю, – сказала она и, давая волю распирающим ее чувствам, повторила: – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

Он прижал Нору к себе и поцеловал в губы, жадный до ее слов, затем поднес губы к ее уху и прошептал, словно не хотел, чтобы их услышали:

– Знаешь, ты первая.

Она затрепетала, ощутив его дыхание у себя на шее, вспомнив их первую ночь вместе: тогда он тоже сказал, что эта связь между ними была словно впервые. Но то, как он держит ее за руки, как стоит, было знаком, что в этот раз все иначе. Она отклонилась, чтобы рассмотреть Уилла, заглянула в его глаза, нашла в них неожиданную серьезность.

– Первая, в кого ты влюбился? – Ей показалось, он говорил