– Ты шутишь, должно быть? Все, что мне известно о том, кто я есть, было основано лишь на словах посторонних и кое-каком личном опыте. Рассказы Тассии и Метары немногое, на самом-то деле, проясняют, а где-то даже больше запутывают. И оно понятно – ведь каждая из них говорила лишь то, что выгодно, не особенно заботясь о моем благе.

Аргус удивился, но не тому, чему следовало. Он спросил:

– Ты больше не доверяешь шаманке?

– Я не дурак, а с ней следует держать ухо востро. К тому же, несмотря на все заверения, она так ни разу и не объяснила причину, из-за которой я появился на свет. Она, как и Метара, и куаты, и черные корабли, судя по всему, видит во мне лишь какое-то нелепое оружие массового поражения. И если последние просто хотят меня уничтожить, то у шаманки здесь, очевидно, свои цели, которых я пока не понимаю.

– Поэтому рвешься к Гробницам?

– Поэтому пытаюсь найти способ выжить.

– Для этого тебе ничего не нужно делать. Я в состоянии защитить тебя. Даже от Черной эскадры.

– И что тебе с этого?

Аргус негромко выдохнул:

– Пока ничего.

Тоже мне ответ. Я пытался разглядеть на его лице хоть какие-то намеки на правду, но оно оставалось неподвижным, как камень. Будто он давно загнал чувства глубоко внутрь себя, оставив на поверхности лишь ярость, и теперь уже не мог даже вспомнить, какого их значение.

Это заставило меня испытать нечто вроде сочувствия, и я решил, что он заслужил объяснения.

– Просто укрыться в крепости и переждать бурю – не выход. Мы уже знаем, к чему это может привести. И если прежде, выбора у меня не было, то теперь я должен решать, чем и кем жертвовать. Я не могу зарыться в песок и притвориться, будто ничего не происходит. Любые намеки на мое присутствие где бы то ни было, заставят куатов вырезать всех причастных, а Черную эскадру – стирать в порошок целые поселения. Я должен с этим что-то делать, а кроме как разобраться в самой сути проблемы, на ум ничего не приходит. Если в записях Гугсы найдется хотя бы намек на то, чем усмирить силу, которую все так боятся, то я обязан попытаться это сделать. Хотя бы в память о брате.

Аргус смотрел на меня с плохо читаемым выражением, но почему-то казалось, будто он не очень верит в то, что я сказал.

– Делай, как знаешь, – бросил он в конечном итоге, затем развернулся и вышел из комнаты.

– Мне кажется, с этим человеком не стоит разговаривать в подобном ключе, мастер Риши, – проводив удалившегося Аргуса тусклым светом фоторецепторов, заметил СиОБи.

Почти минуту я смотрел в том же направлении, что и лакей, пытаясь понять, что могло так задеть старого ученика моего брата, и не находил ответа.

– Сам разберусь, – в итоге буркнул я и вновь погрузился в чтение.

И хотя записи Гугсы оказались на удивление поглощающими внимание, полностью выбросить из головы лицо Аргуса и его последнюю фразу, мне не удалось. На самом деле, можно было решить, будто он не хотел, чтобы я углублялся в детали своего происхождения, но что это в итоге могло изменить? И тут у меня в голове всплыла одна из фраз, услышанная, кажется, от шаманки: заигрывание с силами, недоступными обычному пониманию, способно привести к последствиям самого непредсказуемого характера. Никто не может вмешиваться в суть бытия и оставаться при этом безнаказанным!

Ну, это мы еще посмотрим.

Гугса писал о юхани и о том, как их самопожертвование привело к тому, что Тени пропитали ткань Пространства-Времени, притом в его словах не было ничего метафоричного. Подобно шаманке, он называл случившееся проклятием, которое лишь все усугубило. Он так же считал явление на свет силы, столь опасной, что в своей сути была способна изменять мир вокруг, противоестественной, как и личностей, эту силу применявших.

И все же не сумел устоять, когда троица лейр обратилась к нему с крайне интригующим предложением.

Я сразу же понял, о ком шла речь, и почему выбор Метары, Тассии и леди Миреи пал именно на него.

Уже в ту пору слава о Расе Гугсе гремела по всей Империи. И пусть она была дурной и до основания разрушившей карьеру самого Гугсы как ученого, он не постеснялся пойти против своих принципов и на основе материала, предоставленного лейрами, создал нечто, как он сам выразился, «уникальное».

На этой фразе текстовое письмо обрывалось, но за ним следовало нечто куда более любопытное: видеозапись дневника, которую Мекет, похоже, счел наиболее важной и потому не рискнул удалить.

Когда над столешницей замерцало лицо темнокожего старика со всклокоченной белоснежной шевелюрой и топорщащейся лопатой бородой, я затаил дыхание.

– Я провел финальную диагностику, – говорила голограмма, – и результаты превзошли все ожидания. На этот раз образец непросто жив, – в нем заметны все признаки нормального развития, что, учитывая последние двенадцать раз, можно считать подлинным чудом. Малютка совершенен! И я не устаю радоваться тому, что годы упорной работы наконец-таки принесли свои плоды. Я создал силу, с которой всем придется считаться, и которую даже лейры не смогут остановить.

Гугса говорил напряженно и все время оглядывался, как будто переживал, что его кто-то услышит.

– Срок моей службы Метаре практически истек. И хоть я благодарен ей за помощь в постижении сути Теней, которую невозможно переоценить, это не остановит меня от задуманного. Нет, нет, я слишком долго к этому шел и теперь просто не могу отступить, что бы ни случилось. Сивер что-то чует, сомнений нет, но он слишком глуп, чтобы понять, откуда ветер дует. А еще он слишком боится Метары. Его фантазии ни за что не хватит на то, чтобы вообразить себе, как запуганный всеми доктор Рас Гугса тайно задумал исказить идею его несравненной хозяйки. Он зовет малыша «синтетом», они все его так называют, даже не подозревая о том, как глубоко заблуждаются. – На этот раз старый доктор не удержался от того, чтобы презрительно фыркнуть. – Этот ребенок – больше, чем просто синтет. Он само воплощение Теней, квинтэссенция того, что они из себя представляют, запертая в ящике буря, циклон, который при неумелом обращении способен натворить много бед. И пусть меня считают аморальным безумцем, я все же полностью осознаю риск, на который иду. Да, осознаю. Хоть Метара и молчит о своих планах, я догадываюсь, как именно она его хочет использовать. Ведьма видит в нем оружие, которым можно легко запугивать нормалов. И в чем-то она даже права. Мое творение действительно можно назвать оружием, но только не для нормалов. А для лейров и всего того, что они собой олицетворяют. Клин клином вышибают…

– Пауза! – приказал я и, как только голограмма замерла, откинулся на спинку аргусовского стула, с трудом пытаясь утрамбовать в своей голове услышанное. О чем он говорит? О чем он говорит?! О чем он говорит?!!

Сделав несколько глубоких успокаивающих вдохов и бросив короткий взгляд на парящего поблизости, но странно молчаливого СиОБи, я продолжил просмотр.