Докурив, вытащили приехавшие улей из салона машины. Опустили на траву.

– Пойдемте, я покажу куда! – позвал за собой Сергеич.

– А остальные ульи где? – удивился специалист по пчелам, когда вернули они «третий» улей на то самое место, где он раньше стоял.

– Я их в лежанку составил, – показал Сергеич в сторону инжирного дерева. – Теперь на них сплю, лечусь. Рука вот левая не работала, а теперь снова могу сумку носить.

– Неужели? – не поверил Иван Федорович. – А попробовать можно?

Подошли они втроем к лежанке. Василий Степаныч закурил, а Иван Федорович на ульи составленные полез. Улегся на спину.

– Жестковато, – выдохнул.

– Ну я подстилаю себе, – пояснил Сергеич.

Замер Иван Федорович, словно спиной жизнь пчел в ульях под своим телом слушая.

– Ну как? – полюбопытствовал Василий Степаныч.

– Интересно.

– Ехать надо, – в голосе Василия Степаныча послышались нотки нетерпения.

– Да-да, – Иван Федорович соскочил с лежанки. – Поехали!

Еще минуту или две Сергеич удаляющийся шум мотор слушал, а потом тихо стало. Мирная тишина наступила. С ее шорохами, с едва слышимым эхом перемолотых ветерком звуков прошедшего дня.

Вытащил Сергеич из палатки спальный мешок. Расстелил на лежанке. После к возвращенному улью подошел. Крышку открыл, прислушался. Непривычно тихо было в улье. Пчелы словно дыхание и движение затаили. Посветить бы да посмотреть, только тогда еще больше они перепугаются.

Полез Сергеич рукой за переднюю стенку, открыл леток, чтобы могли они наружу выбраться. Аккуратно крышку на место опустил и зашагал лениво к лежанке, все еще ладонью правой, которую в улей опускал, пчелиное тепло чувствуя.

Как проснулся, лежал Сергеич какое-то время без ощущения времени и места. Словно один был на целом свете. Птиц и пчел слушал, глаза открывать медлил. Но потом слез с лежанки и первым делом к «третьему» улью. Проверить, как там?

Жизнь в этом улье вроде бы ключом била. Ясное дело, пчелы с первыми лучами солнца встают и за работу берутся. Вот и сейчас приземлялись они на леток, на лапках пыльцу в их общее хозяйство доставляя. Приземлялись тяжело, иногда неуклюже, отталкивая замешкавшихся у отверстия входного своих сестер и братьев.

Это движение на летке, у входа в улей, всегда завораживало. Сергеич легко мог и полчаса смотреть на жизнь пчелиного «аэродрома». Иногда казалось, что некоторых пчелок уже в «лицо» узнает! А иногда казалось, что пчелки ему кино показывают. Вот как сейчас, когда из отверстия вытолкнуты были на леток несколько трутней, ослабевших и не способных сопротивляться из-за того, что пчелы-охранники их к еде не подпускали. Трутни не вышли или вылезли из улья, а словно выпали. А следом за ними крепкие, уверенные в своей правоте и силе пчелы-охранники выбрались и давай трутней к левому краю летка толкать. Как маленькие крылатые бульдозеры отпихнули их до края, и полетели трутни в траву.

«Там им и смерть», – подумал Сергеич без особого сожаления. Ну а чего, за удовольствие надо платить. Одни летают, пыльцу собирают, соты строят, живут как пролетариат изо дня в день от рождения и до смерти. Другие не успели вырасти, как сразу к пчеломатке в койку, и так вот всю свою короткую жизнь как в борделе: с утра до ночи удовольствия телесные. Оно, конечно, с пользой для семьи, со смыслом! Но какое уважение трудовая пчелка может к трутню иметь? Даже если он ей отец? Никакого! Вот и гонят их вон перед холодами, чтобы зря мед да сироп на дармоедов не тратить! А придет время, и родит пчеломатка новых дармоедов и новых тружениц.

Мудрость природы – вот что очаровывало Сергеича. Везде, где мудрость природы была ему видна и понятна, сравнивал он проявления этой мудрости с человеческой жизнью. Сравнивал и сплевывал!

Один трутень, что в траву упал, уже и не шевелился. Видно, давно его к еде не пускали! И окраску свою яркую утратил, серым стал.

Оставил Сергеич пчел. Позавтракал на скорую руку. Решил вещи в багажнике переложить. Под задние сиденья банки с медом поставил. Взгляд на пустые канистры для бензина ушел. Их надо будет поближе к дверце положить, чтобы легко было на заправке достать!

Закончив с вещами, задумался Сергеич о вощине. Воска у него немного набралось за лето, но такой воск – грязный, неочищенный, с забрусом смешанный – никто в обмен на вощину не возьмет. А значит, надо вощины купить, а то ж на чем пчелкам новые соты строить?

Айсылу беспокоить не хотелось. Она, должно быть, Айше в дорогу собирает. Тяжело ей – одна остается! Бог его знает, вернется ли домой Бекир?

Решил Сергеич в поселковый магазин спуститься да у продавщицы спросить. Продавщицы в сельских да поселковых магазинах лучше любого справочного бюро ответы на вопросы знают.

Закрыл он ключом машину, а потом и рассмеялся беззвучно, глядя на ее выбитые стекла.

Спустился он в Албат. В магазинчик зашел.

– А у вас тут кто-то пчел держит? – спросил скучавшую без покупателей продавщицу.

– А то! – ответила она живо. – Муж мой держит! А вам мед нужен? – в голосе ее надежда колокольчиком звякнула.

– Нет, мед у меня свой. Мне вощина нужна, только не знаю где ее у вас тут купить можно. Я ж не местный!

– Да знаю, что не местный, – простодушно выдохнула женщина. – С татарами дружите, а православных избегаете! Наверное, в ислам перешли?

– Чего это?! – отмахнулся от предположения Сергеич. – Никуда я не переходил.

Женщина, правда, вроде бы и не слушала посетителя. Она по мобильному звонила.

– Жора, тут мужику, который к татарам прибился, что-то надо! Ну тому, что за виноградниками в палатке живет! Поговори! – сказала в мобильник и протянула его Сергеичу.

Жора оказался конкретным и готовым к быстрой коммерции. Договорились они о цене, и остался Сергеич его ждать прямо в магазине, чтобы вернуться потом к себе на пригорок с пятью десятками листов вощины.

Пока ждал, развлекал продавщицу разговорами. Выхода не было, уж очень ей поговорить захотелось.

– Ну и как там у вас в Донецке? Небось цены кусаются?

– Я не из Донецка, – пояснял Сергеич. – Я в селе живу. Цен нету, мы без магазина. Ну а там, где магазины работают – у нас по соседству в Каруселино есть один, там цены кусаются.

– А стрелять у вас стреляют?

– Стреляют. Но больше над нами…

– Татар этих ваших выселят, – поменяла вдруг продавщица тему разговора. – Не любят они нас.

– Как не любят? Вон – мне помогают!

– Ну вы – это не мы. Мы русские, они нашу власть – русскую – не уважают. Заставят их, наверное, по своим узбекистанам вернуться! Сидели бы там спокойно, чего сюда приезжать было…

– Ну это ж их земля, – произнес пчеловод робко.