– Кристиан, с тобой все в порядке? – шепчу я в трубку.

– Нуда, куда. П-п…чему бы и н-нет? Т-ты выходишь замуж, я т-тоже… т-то есть… женюсь…

Что делать, господи, что делать? Сказать ему правду? Но он пьяный и ни черта не поймет. Поговорить с ним, когда прилетит? Но что ответить сейчас?

– Дж-жейми-и!

– Да? – отвечаю я, затаив дыхание.

– М-моя п-прекрасная Джейми…

– Подожди, не вешай трубку!.. Все вещи в этой корзине – один доллар. Да, да, все за доллар! – ору я туристам и снова прижимаю трубку к уху.

Теперь Кристиан говорит тихо, почти шепотом. И голос его звучит совсем трезво.

– «Взгляни в мое лицо: мне имя «Могло бы быть». Еще меня зовут: «Никогда больше», «Слишком поздно», «Прощай».

Боже мой, теперь он цитирует Россетти.

– Кристиан, я…

– Прощай, – шепчет он. – Прощай.

Щелчок – и короткие гудки. И что дальше? Перезвонить я не могу – разбужу Надин. Кипя от волнения и беспокойства, я расхаживаю за прилавком взад-вперед, словно тигр в клетке. Непрерывным потоком идут покупатели, и всем что-то от меня нужно. Мысли мои очень далеко отсюда, скорее всего, на дне Кристиановой банки пива. К семи часам я и сама готова напиться. Но заливать горе вином на рабочем месте как-то некрасиво, лучше уж развлечься учетом.

– Ты начни с сумок, а я займусь посудой, – командует Сэм.

Монотонный подсчет товаров успокаивает и затягивает: следующие два часа пролетают, как во сне. Я уже перехожу к ремням, когда появляется Сэм.

– Ну, как дела? О, какая скорость! Не сбавляй темпа, детка, и мы с тобой к десяти часам все закончим! – с этими словами он ласково похлопывает меня по заду и удаляется в отдел игрушек.

Я провожаю его мрачным взглядом и возвращаюсь к своим подсчетам. Слава богу, работа требует сосредоточенности и не располагает к болтовне. К одиннадцати часам у меня гудит голова и болят глаза. Вот и последняя полка – фигурки на приборную доску. Девушки с хулахупами – свидетельницы моего недавнего унижения. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Я выпрямляюсь и машу Сэму тетрадью:

– Готово!

– Отличная работа, Джейми, – замечает он, просматривая исписанные страницы. – А теперь пошли в кабинет.

Войдя, я прислоняюсь к косяку – ноги меня не держат.

– Зарплата у нас по пятницам. Так-с, вот все, что ты заработала за четыре дня плюс сегодняшняя премия.

– Спасибо, – я прячу конверт в сумочку.

– Не хочешь выпить? Я вот, знаешь ли, уже полечил простуду… А то я бы не догадалась! От него несет, как из винного погреба.

– Нет, спасибо, не надо.

– А баночку чего-нибудь бодрящего? – Сэм открывает холодильник. Я вздыхаю.

– От «Доктора Пеппера» не откажусь, спасибо.

– Да ты присаживайся! – и он указывает на диван. Стоит мне рухнуть, как Сэм устраивается рядом и по-хозяйски кладет руку на спинку у меня за спиной. Недовольная таким вторжением в свое личное пространство, я сдвигаюсь на самый краешек.

– Знаешь, Джейми, меня восхищает твое чувство стиля. Хочу посоветоваться с тобой по поводу одного нового образца товара…

Он грузно встает, опираясь на мое колено, долго роется в коробках и наконец вытаскивает на свет бледно-розовую футболку.

– Хотелось бы знать, что ты об этом скажешь. Не хочешь померить?

Ох-ох-ох. Неужели старый козел решил показать рожки? Господи, пожалуйста, только не это. У меня нет сил защищать свою честь.

– Больно маленькая. Вы уверены, что это на взрослого?

– Она обтягивающая, в том-то и смысл, – отвечает Сэм, протягивая мне футболку. – Надень, попробуй! Посмотрим, как она будет смотреться на клиенте.

Ладно, почему бы и нет, думаю я. С какой стати сразу подозревать худшее? Всю неделю он вел себя паинькой. Я прячусь в туалете и с некоторым трудом влезаю в «новый образец».

– О-о, вот это зрелище! – восхищается мною Сэм. – Удобно?

– Да, вполне, – отвечаю я.

Он подходит ближе и вглядывается в швы.

– Вот тут не жмет? – и он трогает меня под мышкой.

– Нет, все нормально, – прищуриваюсь я.

– Какой у тебя размер?

– Английский четырнадцатый: впрочем, зависит от фирмы. – Нет, я имею в виду размер лифчика?

Я начинаю тихо плавиться.

– З-Б. Ладно, пойду переоденусь.

– Подожди, подожди. – Он придвигается ближе. – У этого материала есть любопытная особенность: он реагирует на температуру тела. Предположим, я положу руки сюда…

Я сбрасываю его руку.

– Что вы делаете?

– Просто показываю. Чего ты так встрепенулась?

– Я уже поняла, меняется цвет.

В самом деле, футболка откликается на мой страх тревожными персиково-пурпурными разводами.

– Ты, как видно, горячая девчонка! – замечает Сэм и облизывается.

Ни дать ни взять – Красная Шапочка (точнее, Красная Маечка) и истекающий слюной Серый Волк! – Я бросаюсь в туалет и срываю с себя треклятую футболку в такой спешке, что запутываюсь в рукавах. Если сейчас появится Сэм, застанет меня совершенно беспомощной.

– Эй, детка, тебе помочь?

– Сама справлюсь! – кричу я.

Наконец я выпутываюсь из майки, оставив на ней добрую половину своего тонального крема. К счастью, по цвету она неотличима от персиковых разводов. Я возвращаюсь и отдаю майку Сэму, стараясь не слушать, что он там бормочет на тему: «М-м, еще тепленькая!»

– Ладно, я пошла.

– Куда это ты собралась, крошка? – Сэм захлопывает дверь и загораживает ее своим телом. – Я оплатил твое время до полуночи!

О нет! Пожалуйста, только не это!

– Я вот подумала, – начинаю я, – может, позвонить Никки, узнать, как там ее мама…

Он нервно косится на телефон. Я делаю шаг к столу. Сэм бросается мне наперерез и хватает телефон в охапку.

– В самом деле, странно, – продолжаю я, не отрывая взгляда от его мутных глаз цвета хаки, – вы сказали, что ее мама упала с лестницы, но ведь Никки живет в бунгало, где никаких лестниц нет…

Сэм озадачен. Путь к двери свободен. Чем я и пользуюсь.

Я выскакиваю из магазина, словно за мной гонится свора чертей, и бегу, бегу, бегу куда глаза глядят, еле переставляя подгибающиеся ноги.

Бедный Кристиан! Знал бы он, во что превратился его дядюшка! Скорее бы под душ, смыть с себя отпечаток этой распроклятой майки! Интересно, сколько девушек ее мерили до меня? Я останавливаюсь, чтобы передохнуть, но при одной мысли о том, что могло бы случиться, будь Сэм немного посильнее… или потяжелее… или просто если бы немного больше выпил… Подумать страшно! В магазин я больше не вернусь; а вот Никки надо позвонить, узнать, как она там.