Что касается быта провинциальных дворян в то время, с этим бытом довольно близко знакомят нас «Записки майора Данилова». Первоначально Данилов учился грамоте у сельского пономаря, который мучил детей продолжительным сидением на одном месте и весьма часто употреблял розги, по-прежнему считавшиеся необходимою принадлежностью учения. Впоследствии Данилов поступил в артиллерийскую московскую школу (учрежденную для дворян-недорослей); тут учителем был штык-юнкер, который редкий день приходил в школу не пьяный и учеников своих без пощады сек розгами. В детстве автор «Записок» некоторое время гостил у своего родственника, данковского воеводы. Когда настали святки, воевода послал его вместе со своим сыном по уезду «славить Христа» в сопровождении слуг с несколькими пустыми санями; каждый день сани возвращались к воеводе, наполненные хлебом и живыми курами; воеводские слуги при этом случае собирали птиц даже и с тех дворов, в которых мальчики не славили. Далее «Записки» упоминают о разбойниках, грабивших помещичьи дома, как об явлении в то время самом обыкновенном (в разбоях принимали иногда участие и сами помещики); рассказывают о крестьянах, возмущавшихся против помещиков и усмиряемых городскими военными командами[140].

Другой дворянин, оставивший свои записки, Болотов, также сообщает много любопытных подробностей о провинциальном быте того времени. Например, в деревню к его матери приезжали гостить знакомые мелкопоместные дворяне. Увеселения их были почти те же самые, как и в XVII столетии. «По утрам, — говорит Болотов, — у нас обыкновенно бывали праздничные завтраки, там обеды, за ними почивание, там закуски и заедки, после того чаи, а там ужины. Проснувшись, принимались опять за еду, и прочее тому подобное». Между тем многочисленные судебные процессы, дошедшие до нас, показывают, что взаимные отношения соседних помещиков и их крестьян редко имели мирный характер, чему много способствовало отсутствие определенных границ (размежевания) для поместьев. Нападение на соседей, драки и насильственный захват земли были обычными явлениями того времени.

Но уже самое существование упомянутых записок и других сочинений, критически относившихся к современному обществу, показывает, как мало-помалу увеличивалось число образованных людей, проникавшихся новыми, европейскими понятиями. Тот же Болотов служит примером, как на Руси стало распространяться знакомство с европейскою литературою. На покупку книг он употреблял последние свои деньги и не расставался с ними даже во время своих военных походов.

После петровской реформы усилилось наружное разъединение между высшими и низшими классами народа; первые все более и более усваивали иностранные обычаи, а вторые оставались верны обычаям и понятиям Древней Руси. Господство крепостного права и отсутствие народных школ полагали неодолимое препятствие к умственному просвещению и материальному благосостоянию сельского населения.

Крепостное право продолжало развиваться юридически (т. е. законодательным путем) и после Петра I. Так, крестьянам запрещено было приобретать недвижимое имущество в городах и уездах, вступать в поряды и откупа; помещикам дозволено продавать крепостных людей кому бы то ни было для отдачи в рекруты, а также ссылать их в Сибирь. Правительство, заботившееся о том, чтобы никто не избегал государственных податей и повинностей, обращало в крепостное состояние людей, не принадлежащих к какому-либо определенному состоянию (например, церковнослужители, оставшиеся за штатом, мастеровые, оказавшиеся без мастерства, и другие «гулящие люди»), их записывали за помещиками, на землях которых они жили. Такое развитие крепостного права соответствовало духу того времени и эпохе временщиков, преследовавших свои личные цели. Притом же крепостные отношения отчасти продолжали существовать и в Западной Европе.

Областное управление представляло еще нестройное смешение старых московских порядков с учреждениями Петра I. Особенно силен был недостаток в мерах общественной безопасности. Притеснения от помещиков, неправосудие воевод и чиновников продолжали служить источником внутренних волнений и бедствий. Крестьяне мстили возмущениями против помещичьей власти, беспрерывными побегами и разбойничьими шайками. Для усмирения деревень часто наряжаются экзекуции, т. е. военные команды, которые бьют и грабят крестьян. С разбоями бороться было гораздо труднее. Помимо слабости земской полиции и беспечности воевод им способствовали малонаселенность государства, трудность сообщений, обширные леса и степи. Разбоями по-прежнему славилась Волга, пустынные берега которой изобиловали удобными притонами, здесь собирались шайки под начальством наиболее прославившихся атаманов («понизовая вольница»). Они были иногда очень многочисленны, имели на своих лодках пушки, разбивали караваны судов и даже вступали в открытый бой с военными отрядами. Казачество, отжившее свой старый быт, нередко подавало руку этому бедствию Русской земли. Волжское казачество поддерживало разбойна юго-востоке, а запорожцы с беглыми крестьянами (гайдамаками) совершали разбойничьи наезды в соседних с ними русских и польских провинциях[141].

Со времени преобразований Петра Великого началось в России непосредственное влияние западной литературы. Это влияние выразилось сначала рабским подражанием европейским образцам и породило у нас светскую литературу. Представители подражательной литературы были вместе и горячие поборники Петровской реформы. Таков, во-первых, князь Антиох Кантемир (сын молдавского господаря, который вступил в русское подданство при Петре): он служил русским посланником в Лондоне и Париже и приобрел себе известность сатирами. В этих сатирах, написанных тяжелыми стихами по латинским и французским образцам, Кантемир осмеивал по преимуществу недостатки современного высшего общества, как-то: лень, мелочное тщеславие и проч.[142]