– Я тоже так думаю, – поспешно сказал Орвилье, но под взглядом Директора осекся и добавил: – Как и комиссар Готье.

Министр одобрил план Готье. Наутро комиссару Броссу направили с нарочным ордера на арест и на обыск на вилле Мандрагора. В Манг, однако, пакет с ордерами доставили лишь к полудню, и в комиссариате не решились распечатать его без Бросса, который срочно уехал куда-то с гостем из Лондона. Эта задержка спасла Кокошина от крупных неприятностей. Накануне ему позвонил Морис и попросил забежать к нему на чашку чая. Он посоветовал ему на время исчезнуть, так как полиция подозревает, что он мог быть на барже Боле в ту ночь, когда там убили Робинса. Оставив Ходкина на вилле у Мохового, он сразу же после встречи с Морисом выехал в аэропорт и улетел в Москву ночным рейсом «Аэрофлота».

Рассчитавшись с Лютым за Ивана и Асю, Ващенко вернулся к себе в «Нормандию», быстро расплатился за номер и сел в машину. Его все еще трясло от нервного напряжения после всего того, что произошло в «Термах».

Он принял пару таблеток, которые всегда хранил на этот случай в бардачке, и почувствовал, как душившая его горячая волна постепенно оседает. Какое-то время он колебался – бежать ему как можно дальше из этих мест или все-таки посмотреть, что творится сейчас в центре талассотерапии. Он выбрал все-таки второе. Подъезжая к «Термам», он увидел издалека на парковке у знакомого белого «Мерседеса», на котором Иван прибыл в Уистреам, помощника Бартлета Дика Диггера.

«Понятно, – подумал Ващенко. – Хотят забрать казенное имущество. Значит, Бартлет неподалеку». Он проехал к соседнему обержу, где до этого ставил свою машину, и стал ждать. Ему было уже не до холодного и спокойного анализа. Надо было что-то делать. Его не просто сдали. За ним началась охота. И теперь ведут ее и те, кто прислал сюда Лютого, и Бартлет. А может быть, – пришла ему в голову и вовсе на первый взгляд дикая мысль, – они гонят его под выстрелы вместе. Диггер по-прежнему крутился около белого «мерса». Странным образом его суетливые движения напомнили Ващенко, как перед отъездом его вызвал Бартлет и сказал, что набил «мерс» Робинса взрывчаткой по самую крышу, на случай, если его придется взорвать вместе с баржей и боевиками «Аль-Каиды». Он передал тогда Ващенко номер телефона, набрав который, можно было разнести эту машину на куски, в случае если бы был выбран именно этот сценарий. Никто взрывчатку из «мерса», конечно, в Дувре не убирал. И если взрывное устройство Бартлет не отключил, то Ващенко достаточно было бы набрать на своем мобильнике тот самый номер, чтобы «мерс» взлетел на воздух вместе с Диггером. Но не Диггер был ему нужен. Он быстро настроил в своей машине прослушку «мерса» Робинса. Если бы Диггер с кем-то стал говорить, он бы его услышал. Его внимание отвлекла подъехавшая к «Термам» машина пожарных. Оттуда выпрыгнули два санитара с носилками и врач. Сразу же вслед за ними подъехали две полицейские машины. Ясно, они нашли Ивана. Врачам из пожарной части, впрочем, там делать нечего. Только констатировать смерть его клона. Но вот полиции придется попотеть.

Бартлет подъехал десятью минутами позже, и тоже на полицейской машине. С ним вместе прибыл седой грузный мужчина, судя по всему, француз. Кивнув Диггеру, Бартлет представил его своему спутнику, а затем прошел в отель вместе с ним. Ващенко услышал, что француз представился Диггеру как комиссар Бросс. «Вот как решил меня сдать Бартлет, – подумал Ващенко. – Как убийцу жены Степана. Ловко. Но мы еще посмотрим, кто кого, полковник. А что, если он меня сдал Лютому? Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения. Надо выбираться отсюда, и поскорей».

Он отъехал на безопасное расстояние, но достаточно близко от «Терм», чтобы прослушивать машину Робинса. Долго ждать не пришлось. Он услышал, как Бартлет сказал Диггеру:

– С Джонсоном все кончено. Это он. Я видел его особую примету – родимое пятно на груди. Сомнений быть не может. Поехали в порт, комиссар будет искать убийцу.

– Для этого ему лучше проехать в Париж, – хохотнув, сказал Диггер.

– Много болтаешь, – оборвал его Бартлет. – Едем.

Ващенко услышал, как Диггер включил зажигание, подождал, пока его «Мерседес» отъедет от отеля на приличное расстояние, и достал свой мобильник. Дорога в дюнах в этот час была пустынна. Он набрал номер. Безрезультатно. Взрыва не последовало. Значит, Бартлет отключил взрыватель. «Ничего, – подумал он. – У нас с собой было». Ващенко нажал кнопку пуска УРСа, скрытого под капотом его машины, и увидел, как ракета, словно нож в масло, вошла в багажник шедшего впереди белого «Мерседеса». Взрыв был мощным, и его «броневик» сильно тряхнуло. Бартлет и Диггер погибли мгновенно, и вряд ли кто уже смог бы определить, кто был в этой машине. «А вы говорили, полковник, что с Джонсоном все кончено. Неувязочка у вас вышла. Не учли прощальный салют», – прохрипел он вполголоса. Ващенко вывел машину на проселочную дорогу и через полчаса выбрался на А-13. По дороге на Париж он набрал номер клиники эстетической хирургии доктора Арманда, с которым был хорошо знаком. Джонсон должен будет исчезнуть в этой клинике, возродившись к жизни с другим лицом и под другим именем.

Генерал Рубакин возвращался из Каира в мрачном настроении. Ареф потребовал не только возместить ему убытки, но и передать в качестве компенсации за срыв последних поставок склад «РУСАМКО» в Бейруте, где хранилось достаточно оружия, чтобы вооружить целую дивизию. На склад Рубакин скрепя сердце согласился, рассудив, что головорезы Арефа могут его взять и так, а вернуть предоплату за «Иглы» отказался, сославшись на то, что товар в Англию был доставлен. И если «Иглы» взорвались, то не по его вине, а потому что боевики Арефа не научились с ними правильно обращаться. Ареф в ответ на это положил перед ним технический паспорт, где черным по белому было написано, что «РУСАМКО» поставила ему «Иглу» польского производства, а не российского, как они договаривались. Рубакин сказал, что этого не может быть, и пообещал по возвращении в Москву разобраться, кто и как подменил его «Иглы».

«Постарайтесь разобраться быстрее», – сказал ему на прощанье Ареф с улыбкой, которая не сулила генералу ничего хорошего. В Москве о совете Арефа ему напомнили через день после возвращения. По его мобильнику, чей номер знали только самые доверенные люди и который генерал не выключал никогда, в полночь позвонил неизвестный и сказал:

«Завтра, Рубакин, к тебе в офис в 11 часов придут от меня два человека. Ты должен выписать на них пропуска на имя Ивана Ильича Трофимова и Александра Борисовича Петрова. Ты им передашь предоплату в двух кейсах налом в баксах. Если их к тебе не пустят или с ними что-то случится, пеняй на себя».

Рубакин поднял на ноги всех, кого знал в ФСБ и в милиции. Трофимова и Петрова взяли в бюро пропусков, как только они предъявили свои паспорта. Паспорта были настоящие, Трофимов и Петров – тоже. Они упорно утверждали, что пришли устраиваться на работу шоферами и еще накануне договорились с секретаршей отдела кадров, что она им закажет пропуск. Они действительно работали шоферами на автобазе в Лефортове и утверждали, что никакого Рубакина не знали и встречаться с ним вовсе не собирались. Рубакин вызвал к себе Кокошина. После того, как он поговорил с шоферами с помощью полиэтиленового пакета – пакет просто натягивали на голову связанному человеку, и он начинал задыхаться, – они признались. Их вызвал к себе накануне директор автобазы Ренат Хабибуллин. Он дал им адрес «РУСАМКО» и рассказал, что надо делать. Они должны были получить пропуска и пройти в кабинет Рубакина, где их будут ждать. То, что им дадут у Рубакина, они должны были вынести и передать у входа в «РУСАМКО» человеку, который за ними подъедет на черной «Волге». Кто этот человек, они не знали. Кокошин дал им по кейсу. Шоферы вышли из «РУСАМКО» и остановились у входа. Тут же подъехала черная «Волга», которую моментально блокировали «рыцари Кокошина». Шофера скрутили и повели в подвал к Кокошину. Он оказался Шамилем Шакировым, чеченцем из Грозного. Сколько ни бился Кокошин, он не сказал ничего. Через два часа допроса Шакиров умер – сердце не выдержало. Бросились на автобазу, но там сообщили, что Ренат Хабибуллин накануне уехал из Москвы в Узбекистан.