Я устроилась за столом, заинтересовавшись видом из окна.Прямо напротив был угол дома, где жила Гаврилова. Окна ее квартиры выходили напротивоположную сторону, подъезда не увидишь.

— Вот тут оно лазает, — проследив мой взгляд,ткнула пальцем бабуля.

— Кто — оно? — улыбнулась я.

— А кто ж его знает. В темноте шасть вот по этимвыступам. Юркий, вроде обезьяны. И за углом скроется, его и не видно.

Чисто теоретически человек мог подняться по стене и пролезтьв окно третьей квартиры. Но квартиру проверили и следов взлома не обнаружили.Плюс калитка с замком, собака… и зрение у старушки так себе. Однако этоединственная зацепка.

— Вчера опять лазил, — удовлетворенно сообщиластарушка. — И калитка скрипела. Я нарочно окно открыла, дай, думаю,послушаю.

Если слух у нее такой же, как и зрение, неизвестно, что онатам услышала.

— И часто вы его видите?

— Нет. Два раза видела.

— Первый раз до или после убийства в том доме?

— После. До убийства ничего не видела и врать не буду.А уж после того, как ваши тут ходили и выспрашивали, я и начала приглядываться.Ночью, бывает, долго не уснешь, вот и глядишь в окошко. Тут много чего увидетьможно. Однажды собака чуть с балкона не свалилась. Кот, такой хитрец, на деревесидел, то ближе подберется, то попятится, а собачонка из себя выходит, и уж незнаю, как на балкон-то влезла, на самые перила. Я давай Василию звонить, где,говорю, хозяева, куда смотрят.

— Это какому Василию вы звонили? —заинтересовалась я.

— Нашему, Глымову.

— Тому, что в доме консьержем работает?

— Конечно. Он ведь в соседнем доме двадцать лет прожил,пока квартиру на Балакирева не получил. Он тогда на химическом заводе работал,бригадиром. Потом сняли его из бригадиров, но квартиру успел получить.

— А за что сняли?

— Не помню уж точно. Вроде бы он подрался с кем-то.Поди из-за бабы. Уж до чего по молодости был бабник, просто беда. Да и нравомгорячий. Чуть что не по его… Покойная-то Лидия с ним намучилась, и мужики егоиз-за своих баб со всей округи колотили смертным боем, а ему все нипочем. Лидияко мне часто приходила, делилась, я-то ведь никому ничего, ни словечка, а у неедуша болит, придет, поплачет, вроде и полегче на душе станет. Потом у Василиясердце прихватило, видно, бог наказал. Да так прихватило, еле-еле выжил. Лидияплакала, хоть и непутевый, а жалко, муж все-таки. Детей у них не было, у Лидииболезнь какая-то… не могла детей иметь, она его всегда и оправдывала, мол,оттого и шляется. А как его из больницы выписали, совсем другим человеком стал.Все чего-то пилит да строгает, в саду возится. Да уж и возраст, пора былоостепениться. Лида нарадоваться не могла, она, и когда переехали, все ко мнеходила, нет-нет да и зайдет. Только недолго ей в счастье жить пришлось, померлауж лет пять назад. Вот такие дела твои, господи.

— Позвонили вы Василию и что? — решила япродолжить разговор.

— Сообщил хозяевам, те собаку в дом загнали.

— Номер телефона он вам дал?

— Конечно. Как устроился, так ко мне заглянул и телефоноставил. Иногда позвонит мне или я ему, дежурство-то у него долгое, да и мнеохота поболтать. Целый день одна, мои все на работе, раньше семи никто неприходит, да и устают, им не до разговоров. Все телевизор смотрят, а у меня отнего голова болит. Я к Клаве, соседке, хожу в лото играть.

Я пробыла у старушки около часа, выпила чаю и наконецпокинула ее. Странное впечатление оставил этот разговор. Чувство было такое,точно я что-то просмотрела, что-то очевидное, лежащее на поверхности.Недовольная своим неизвестным промахом, я вернулась в машину.

— Ты выглядишь раздраженной, что-нибудь не так? —спросил Стас.

— Все не так. — Я набрала номер Вешнякова. —Скажи, кто-то устроил Глымова на эту работу или он просто так пришел, пообъявлению?

— Нет. Его убиенная Гаврилова как раз и рекомендовала.До него парень молодой дежурил, студент, потом отказался. Срочно нужен былчеловек, вот Гаврилова его и прислала. Для пенсионера зарплата вполнеприличная, так что место неплохое.

— То есть Гаврилова с консьержем были знакомы раньше?

— Да.

— Почему ты об этом молчал?

— Я не молчал. Ты, должно быть, забыла… а может, язабыл. Они раньше жили по соседству, он ее еще с пеленок помнит, так что…

— Ты это проверил?

— Конечно. Действительно, жили в соседних дворах.Встретились с Глымовым в магазине, разговорились, она и сказала, что консьержнужен, потом позвонила. Это было три года назад. Общались они с убитой, по егословам, мало, в основном здоровались. Она поинтересуется его здоровьем, онспросит, как дела. Особо тем для разговоров не находилось, разница в возрасте, даи знали друг друга не то чтобы хорошо. Я тебя понимаю, — вздохнулАртем. — Но старику-то с какой стати убивать девчонку?

— Может, он ей денег должен?

— Да у него на книжке сто тысяч рублей. Сумасшедшиеденьги для пенсионера. Дача, машина. И то и другое не нужно, продаватьсобрался. На даче одному тоскливо, и грядками жена занималась, а на машинеиз-за здоровья ездить боится.

Говорил Артем весьма эмоционально, должно быть, решив, что янамерена вытащить Тагаева любыми способами, даже если для этого придетсяпосадить невинного человека.

Закончив разговор, я с неодобрением взглянула на Стаса.Когда у человека скверно на душе, всегда приятно сорвать на ком-нибудь злость,так что дитя литовских пущ в этом смысле подвернулся весьма кстати.

— Может, ты объяснишь мне суть проблемы? — вдругзаговорил он, хотя мог бы сидеть и помалкивать. — Вдруг в голову придетгениальная мысль?

— У меня в этом большие сомнения, — буркнула я, носитуацию описала довольно подробно, может, и скажет что путное.

— Значит, в доме трое, один из них убит, а кто-то изоставшейся парочки — убийца. Твой Тагаев на эту роль подходит идеально, —улыбнулся он.

— Но он не убивал, — отрезала я. Стас покачалголовой.

— Я даже не спрашиваю, откуда у тебя такая уверенность.Ну, если не убивал он, значит, убил старик. Остается понять за что, а там… — Онпосмотрел на меня и опять улыбнулся. — А если старик все-таки не убивал?

— Значит, в доме был еще кто-то.

— Тагаева ты категорически исключаешь?