Андервуд вздохнул.

– Если бы я знал... Я нашёл этот конверт буквально вчера. Он был запечатан и пролежал в тайнике матери десять лет. Вместе с ним лежали и эти счета.

Тим протянул другие конверты. 

– Юридическая контора мистера Крокенса, – прочитал мистер Лудлоу. – Впервые о такой слышу. Район Мейпл-стрит, дом за номером двадцать пять. Но по этому адресу находится магазин специй!

– Вы уверены?

– Конечно. Мой секретарь покупает там гвоздику и корицу. Мы добавляем их в горячее вино осенними и зимними вечерами.

– Может, сейчас там магазин, а раньше держали адвокатскую практику? – предположил Тим. – Мне очень нужно найти этого мистера Крокенса, сэр, и узнать, почему он не позаботился об интересах своей клиентки и не объявил о её воле после её смерти. Деньги за свои услуги он взял приличные.

– По самой верхней планке тарифа, – заметил Лудлоу. – Такие расценки в Лондоне могут позволить себе только настоящие профессионалы.

И с этими словами мистер Лудлоу многозначительно одернул на себе дорогой жилет, тем самым демонстрируя, что себе он точно может позволить что угодно.

– Я не нашёл имени мистера Крокенса в справочнике, сэр, – сказал Тим.

– Хм... Правда? Подайте-ка мне вон тот с каминной полки. Да-да, в переплёте винного цвета.

Увесистый томик лёг в руки мистера Лудлоу. Вновь вооружившись очками, тот принялся внимательно изучать страницы, содержащие фамилии, начинающиеся на букву «К», но никого по фамилии Крокенс там не упоминалось.

– Интересно... – промычал себе под нос мистер Лудлоу и потянулся за чашкой чая.

Мистер Лудлоу всегда пил чай, когда не знал, как подступиться к тому или иному щекотливому вопросу. Он даже как-то выпил за час целых десять чашек, и каждая была с двумя кусками сахара. А всему виной было уж совсем запутанное дело одной пожилой леди, которая была не в ладах со всеми своими десятью племянниками и не хотела оставлять им ничего, кроме кукиша с маслом и дырявых носков. Племянники, однако, вели должный уход за престарелой тётушкой и ожидали получить в ответ на свои старания нечто большее, чем просто кактус в кадке.

Однако в этот раз должного приведения мозгов в порядок от глотка чая добиться не удалось: увлёкшись беседой с юным Андервудом, мистер Лудлоу и не заметил, как чай остыл и стал совсем безвкусным. И даже вишневый мармелад не мог исправить ситуацию.

– Знаете что, Тимоти, – произнёс Лудлоу, – оставьте-ка мне эти бумаги на несколько дней. Я попробую что-нибудь разузнать по этому делу. Носом чую, в чём-то тут подвох...

– Конечно, сэр. Какого числа мне к вам зайти?

Мистер Лудлоу бросил взгляд на календарь.

– Послезавтра... Нет-нет, точно не успею. Может, в пятницу? Давайте в пятницу!

– Хорошо, сэр. Я хотел вернуться в Девонсайд, но если всё разрешится так быстро, то я, пожалуй, останусь в Лондоне и буду ждать от вас вестей. Вот мой адрес.

Тим протянул карточку.

– Пришлю к вам своего секретаря сразу, как что-то узнаю.

– Благодарю, сэр, – с поклоном ответил Тим и направился к выходу.

***

Особняк мистера Пикли дремал в солнечном свете. Струйки нагретого воздуха играли на мягких газонах и величавых террасах. Насекомые жужжали. Стоял тот благословленный час летнего дня, между обедом и чаем, когда мир расстегивает жилетку и кладёт ноги на стол.

Фредерик Пикли не перечил устоям, поэтому сидел в тени лаврового куста, сзади особняка, пил вино из высокого бокала и читал еженедельную светскую хронику. Его внимание привлекла статья на третьей странице. Не меньше пяти минут сэр Пикли её внимательно изучал, а потом, смачно крякнув, вынул перочинный ножик, вырезал статью и положил в карман. Именно тогда лавровый куст, всё время молчавший, кашлянул, но мистер Пикли даже не дёрнулся.

– Тебя покусают мошки, если простоишь там ещё минут двадцать, – процедил сквозь зубы Фредерик и перевернул страницу.

Лавровый куст зашевелился и выплюнул Генри Сандерса, четыре дня назад сильно побитого и с до сих пор заплывшим глазом.

– М-мистер Пикли, – начал Генри, сильно волнуясь. – Настал тот час, когда нам нужно поговорить по-мужски.

– Сколько на твоих часах? – не отрываясь от газеты, спросил Фредерик.

Генри принялся копаться в кармане жилета.

– Без четверти три.

– В моём ежедневнике нет никакой записи на без четверти три.

– Так сделайте её, сэр.

– Она была на без четверти два, но ты в это время поедал куропатку под брусничным соусом и облизывал пальцы.

– Мистер Пикли! – Генри был на грани срыва. – Я должен с вами поговорить.

– Разве ты не видишь, я занят.

– Так отвлекитесь хоть на минуту.

Мистер Пикли неохотно отложил газету и окинул Сандерса таким взглядом, каким невыспавшийся лев смотрит на шумящих у водопада газелей.

– Послушай, Генри, – лениво начал он, – давай-ка я объясню тебе некоторые правила, которые приняты в этом доме. Во-первых, здесь всем заправляю я. И я решаю, с кем мне проводить своё свободное время и что обсуждать. Во-вторых, ты здесь на правах гостя только потому, что ты – племянник моей жены, а не потому, что у тебя вдруг появились виды на мою дочь. А в-третьих, мне бы хотелось, чтобы ты знал, что я негостеприимный хозяин.

С этими словами мистер Пикли поднялся и неторопливым шагом прошёл через террасу в дом, где его уже ждали.

Все последние дни казались Джейкобу Андервуду настоящим адом. Неудачная поездка в Аскот повлекла за собой череду прочих неприятных событий. Так, в приглашениях на ужин Джейкобу отказали сразу трое уважаемых джентльменов, здороваться с ним перестали пятеро, а старый друг, с которым вроде и не одну собаку вместе съели, стал внезапно холоден и заставил дожидаться себя в кабинете целых десять минут, что было вопиющим унижением. И выхода не было – пришлось терпеть. И сейчас Джейкоб Андервуд стоял у рабочего стола Фредерика Пикли, и рассматривал гравюру на стене, заодно раздумывая, с чего бы начать разговор. Однако первое слово оказалось за сэром Пикли.

– Рад снова видеть тебя.

Андервуд хмыкнул.

– Ты искренне или как все? В глаза – одно; за глаза – другое?

Мистер Пикли достал портсигар, щёлкнул замочком и предложил Джейкобу закурить.

– Ты же знаешь, я всегда с тобой искренен.

– Я сумею повернуть все эти разговоры в свою сторону, – поспешил заверить приятеля Джейкоб. – Рано или поздно болтовня прекратится, хоть нервы мне потреплет ещё не раз. С моим сыном всегда так. Я бы хотел, чтобы из него вышел преданный семейному делу человек. Толковый юрист, который со временем возьмёт на себя все мои дела, но пока я получаю одни расстройства.