День был и правда полон сюрпризов. Таких, что плюхнувшийся на сидение экипажа Джейкоб пару минут сидел молча, прежде чем выдавил кучеру следующий адрес. Возвращаться в Девонсайд он был не готов. Посещать знакомых – тоже. Ему хотелось немного побыть одному и подумать, а, может, даже напиться, потому что всё, что сейчас творилось у него в голове и на сердце, было ему чуждо и пугало и смущало так, что Джейкоб просто растерялся.

Почему ему не хватило смелости по-мужски посмотреть сыну в глаза, когда тот подмял под ногу подвязку? Ведь это была её вещь... Вещь Малесты. Джейкоб узнал её. Так почему не хватило храбрости выяснить, как она попала к Тиму? Может, потому что в первые секунды Джейкоб просто не поверил своим глазам, а потом и дверь внезапно отворилась, намекая, что надо уходить немедля? Или потому что недавние слова Пикли перепутали все мысли? Всё сказанное и увиденное было настолько абсурдно, что Джейкобу казалось, что он спит. Он даже ущипнул себя пару раз, но это не помогло.

Экипаж гремел по мостовой, огибая Королевский сад, а Джейкоб усиленно думал и вспоминал.

Сколько дней он провёл дома с момента приезда сына? Пересчитать можно было по пальцам.

Сколько раз Тим оставался с Малестой наедине? Для пересчёта явно тех пальцев не хватило бы.

Но неприязнь этих двоих друг к другу зашкаливала. Тогда в какой момент всё изменилось? И как далеко всё зашло? Сколько ночей они провели вместе, если она решилась на столь интимный подарок? Одну точно. Ту самую, которая состоялась в Золотых Буках у миссис Мерит. Джейкобу и тогда всё происходящее показалось подозрительным, а теперь... теперь он вспомнил!

Он вспомнил и непринужденную болтовню Тима на лестнице о том, что он и Малеста так увлеклись, что забыли о фраке для Аскота. Вспомнил и кровь на руке жены, видневшуюся сквозь тонкое кружево перчатки. Как же он сразу не догадался, а ведь почувствовал тогда неладное? Тим поранился стеклом ночью, и то была его кровь на её руке! Засохшая! Значит, и перепачкалась Малеста ей тоже ночью, а не пять минут назад, как врал Тим.

Джейкобу внезапно стало жарко. Шейный платок душил. В панике Андервуд сдернул его, швырнул себе под ноги и принялся расстегивать пуговицы сюртука и жилета. Воздуха не хватало. В горле пересохло. Пальцы сжались в кулаки, а глаза налились кровью. Джейкоб не привык с кем-либо делить то, что он считал своей собственностью. То, что было его, должно было только его и остаться. И других вариантов Джейкоб не рассматривал. 

Секретарь мистера Лудлоу в пятницу всё же появился. Но ответ на вопрос Тима с собой не принёс. Зато вручил письмо, в котором его хозяин скупо и всего на две строчки говорил, что ему потребуется больше времени, чем предполагалось изначально. Сколько именно, мистер Лудлоу не уточнял, но просил никуда не уезжать и ждать.

И Тим ждал. Всю субботу и половину воскресения он просидел, снова ничего не делая и даже днём не распахивая штор на окнах, и дёрнулся с кресла только под вечер, когда за дверью послышался топот и дверная ручка заходила ходуном. Для секретаря уважаемого адвоката такое поведение было более чем странно. Тим поспешил повернуть ключ в замке.

– Вот он!

Дверь скрипнула, и на Тима обрушилась лавина из восклицаний, дружеских похлопываний по плечу и крепких словечек, от которых Тим сильно отвык за последние дни.

– Тьфу, какая темнота. И пахнет сыростью. Джефф, зажги свечи!

– Глянь-ка, Фил, да этот отшельник отъел себе морду!

– Отъел? Я ничего не вижу. Зажги свечи, я сказа... Мама дорогая! Ты под каким мостом ночевал?

Двое друзей, Фил и Джефф, залетевшие в квартиру со скоростью урагана, встали как вкопанные и пялились на Тима. Тот, в халате и ботинках на босу ногу, стоял перед ними заспанный, измотанный и совершенно опустошенный. Лиловый цвет до конца не сошёл со скул, на подбородке и щеках некрасиво отросла щетина, а волосы были не только несколько дней не чёсаны, но и не мыты.

Джефф ткнул Фила локтем в бок.

– Может, мы квартирой ошиблись?

– Да не.

– Тогда я не узнаю этого джентльмена. Это точно Тим?

– Может, он в гриме? Может, это новая роль?

– Новое веяние в культуре? – Джефф скрестил руки на груди и прищурился, присматриваясь. – А ничего так. Креативно и свежо.

– Хватит издеваться, – выдохнул Андервуд и шагнул к шкафчику с виски. – Пить будете?

Джефф и Фил переглянулись. Фил быстрым шагом подошёл к Тиму, взял из его рук бутылку и поставил обратно.

– Что с тобой? Ты на себя не похож.

– Устал.

– Ты всю ночь в порту мешки с углём таскал? Выглядишь так, будто таскал.

– Вам-то какое дело?

Тим прошёл от шкафа к дивану, плюхнулся на него, положил руки под голову и закрыл глаза. Его приятели снова переглянулись, придвинули каждый себе по креслу и тоже сели.

– Ты не знаешь, где Генри? – начал Фил. – Мы заходили к его отцу, но в доме пусто, и слуги только разводят руками. Говорили, что он ездил в Аскот и должен был вернуться в пятницу, но так и не вернулся.

– Вероятно, завернул к своей тётке, – зевнул Тим. – Генри с некоторых пор влечёт к некоторым особам по фамилии Пикли, так что в Лондоне он покажется не скоро.

– Тебе тоже известно о Кэтрин? – изумился Джефф.

Тим коснулся пальцами синяков на лице.

– Встретился с Генри на скачках...  Он всё рассказал.

– Он точно должен приехать к среде, – вставил Фил.

Тим открыл глаза.

– Откуда такая уверенность?

Фил заморгал.

– У тебя не горячка, нет?

Тим помотал головой.

– Говорю же, просто устал.

– Как можно так устать, что забыть о благотворительном ужине у сэра ректора? Наши семьи туда, между прочим, приглашены.

Он и правда забыл. Последний раз вспоминал об ужине, когда болтал с Сандерсом в Аскоте. Как же быстро пролетела неделя!

– Мы на ужин можем не ходить, – выдал Тим. – Кому мы там нужны? Там ценятся толстые кошельки, а они есть только у наших отцов.

– Нет. Он точно не в себе! – воскликнул Джефф. – А ты о споре нашем тоже забыл? Мне и Генри предстоит кукарекать.

– И мне, – с горечью в голосе вставил Фил. – Я даже и не подозревал, что отец и мачеха так сильно любят друг друга. Когда уезжал из дома учиться, мне все деревья казались большими, а женщина, занявшая место матери, представлялась настоящей ведьмой. Теперь приехал и вижу, что многие из дубов спилили и на их месте посадили ивы. А мачеха вместо колдовского зелья подала мне к чаю яблочный пирог. Не всё так плохо и страшно, как мне, дураку, раньше мерещилось. Я просто был мал, эгоистичен и никого не хотел слушать.