– «Мне кажется, во всем этом есть смысл», – повторила Сущность. – Больше ты ничего не можешь им предложить?

– Таков итог моих поисков. Я никогда не говорил, что собираюсь оправдать чьи-то ожидания.

Джон провел рукой по голове, пригладив тонкие рыжеватые волосы, растрепанные воздушными потоками в поле невидимости. Затем сделал шаг вперед, покачнувшись на каблуках больших красных ботинок, которые выбрал для своего возвращения.

– Кстати, как я выгляжу?

– Не совсем так, как в начале пути. Есть ли особая причина для таких физиологических изменений и выбора костюма?

Джон пожал плечами:

– В общем-то, нет.

– Ладно. Ты выглядишь отпадно. Ведь так принято говорить?

– Сойдет. Ну вот и все… я шагну вперед и вернусь к людям. Верно?

– Верно. Полагаем, у тебя есть планы?

– Ничего определенного. Наверное. Посмотрю, как пойдет. Может, обоснуюсь где-нибудь; может, нет. Я очень долго был один; вписаться заново в человеческое общество будет сложно. Особенно в такое странное футуристическое человеческое общество, которое отчасти считает меня богом.

– Ты справишься.

Джон помедлил, прежде чем выйти из-под полога невидимости на яркий свет.

– Спасибо. За все.

– Не за что.

– Что вы теперь будете делать?

– Отправимся дальше, – ответила Сущность. – Найдем другого, кто нуждается в помощи. Возможно, еще заглянем при случае, посмотрим, как у тебя дела.

– Было бы неплохо.

Повисла неловкая пауза.

– Джон, мы должны кое-что сказать тебе, прежде чем ты уйдешь.

В тоне Сущности было что-то новое: такого он не слышал за все время, проведенное вместе.

– Что именно?

– Мы солгали тебе.

Он невольно хохотнул, ожидая чего угодно, кроме этого. Он думал, что Сущность всегда была предельно правдива с ним.

– В чем именно?

– Третье разумное существо, о котором мы говорили… то, что разделило свое сознание на два потока…

Джон кивнул:

– Что с ним?

– Его никогда не было. Мы придумали его, чтобы убедить тебя избрать этот образ действий. На самом деле ты был первопроходцем. Ни одно другое существо не избежало коллапса, достигнув последней стадии просветления.

Джон переварил новость и медленно кивнул:

– Ясно.

– Мы надеемся, ты не очень сердишься на нас.

– Почему вы солгали?

– Потому что привязались к тебе. Это было нехорошо… ты должен был сделать выбор сам, не опираясь на нашу ложь… но мы опасались, что без примера ты не выберешь этот путь. И тогда мы бы тебя потеряли, и ты не стоял бы здесь со всеми своими воспоминаниями.

– Ясно, – уже спокойнее повторил он.

– Ты злишься на нас?

Джон немного помолчал, прежде чем ответить.

– Наверное, мне следовало бы злиться. Но я не злюсь. Полагаю, вы правы, я бы продолжил путь. С учетом того, что я знаю сейчас, – с учетом воспоминаний, которые у меня есть, – я рад, что эта часть меня отступила.

– Так, значит, мы поступили правильно?

– Это была ложь во спасение. Не самый страшный грех.

– Спасибо, Джон.

– Полагаю, в следующий раз, когда вы встретите кого-то вроде меня – другое разумное существо, ступившее на этот путь, – вам больше не придется лгать?

– Не придется.

– Тогда забудем об этом. Я рад, что все так обернулось.

Джон уже собирался выйти на свет, но тут кое-что пришло ему в голову. Он с трудом сдержался, чтобы не расплыться в улыбке.

– Но я не могу вас отпустить, не попросив напоследок об услуге. Конечно, вы и так очень много сделали для меня…

– Мы постараемся исполнить любую твою просьбу.

Джон указал на зеркально гладкую поверхность плато, на хоровод паломников вдалеке.

– Я сейчас выйду на гору Павлина. Но я не хочу напугать их до смерти, просто появившись ниоткуда, без предупреждения.

– Что ты задумал?

Джон по-прежнему указывал на плато.

– Пусть кое-что появится прежде меня. Учитывая ваши возможности, вряд ли это вас затруднит.

– Что именно?

– Белое фортепиано, – ответил Джон. – Но не просто какое-то там старое пианино. Рояль «Бёзендорфер». Я когда-то был им, помните?

– Но этот, вероятно, должен быть меньше?

– Да, – кивнул Джон. – Намного меньше. Настолько маленьким, чтобы я мог сидеть за клавишами. Хорошо бы поставить рядом табурет.

Стремительные машины мелькнули в воздухе со скоростью молнии. На плато сгустился рояль, а затем и табурет с красной подушкой. Один или два паломника наблюдали за их появлением. Они бурно жестикулировали, и новость разлеталась во все стороны.

– Это все?

Джон поправил очки на переносице:

– И последняя просьба. Пока я иду к табурету, я должен научиться играть на фортепиано. Я раньше играл музыку, но это было другое. Теперь мне нужно делать это руками, по старинке. Вы сможете это устроить?

– Мы многое знаем о музыке. Пока ты идешь к «Бёзендорферу», мы успеем запрограммировать твои нейроны. Возможно, слегка заболит голова…

– Это не беда.

– Мы только хотим уточнить… ты собираешься сыграть что-то конкретное?

– Вообще-то, – сказал Джон, разминая пальцы перед выступлением, – есть у меня на примете одна песня. Кстати, она о Марсе.

«Понимание пространства и времени» – рассказ с долгой историей, если она вообще была. В начале 2001 года меня попросили написать рассказ для журнала «Курьер ЮНЕСКО», посвященного науке и культуре. Они готовили специальный номер о космологии и Вселенной и спросили, не могу ли я сочинить что-нибудь на эту тему… слов на 750. Я обещал подумать, но особого оптимизма не испытывал. Мои рассказы выходили не короче 7000 слов. И все же я размышлял об этом по дороге домой, пока где-то между работой и передней дверью мне не пришла в голову идея. Я написал рассказ в тот же вечер и отправил в «ЮНЕСКО» на следующее утро. В нем было 1500 слов, в два раза больше, чем просили, но он был значительно короче всех моих предыдущих рассказов. Он понравился сотрудникам «ЮНЕСКО», мне даже сказали, что это могут напечатать, но все же спросили, нельзя ли его укоротить. Я ответил, что нет, рассказ и так очень короткий, и я не стану резать по живому. Однако, вернувшись домой в тот вечер, я придумал еще более короткий рассказ, который еще лучше подходил к теме номера. Он назывался «Фреска». В нем было 750 слов, и через положенное время его опубликовали в «Курьере». Поскольку этот журнал печатался одновременно на многих языках, «Фреска» сразу стала моим самым переводимым рассказом. Вряд ли еще какую-нибудь мою работу переведут на тайский.