– Да, он считает это хорошей шуткой.

– А «Лютик»?

– Это веселит его еще больше.

– Значит, все посчитали, что вы сами виноваты? – уточнила Омарейл. – Это несправедливо. Даже если и так, это не оправдывает такой жестокости.

– Мир дворовых мальчишек отличается от того, к чему вы привыкли. Никто не стал бы устраивать суд и выяснять, кто прав, кто виноват. Выжил, и ладно. Для меня это стало хорошим уроком.

Он вздохнул.

– Старая Фрая много раз говорила мне, что я должен контролировать свои эмоции, должен уметь управлять собственными чувствами, но я говорил ей, что это невозможно. После того случая я понял, что это необходимо.

Повисла пауза. Омарейл не знала, что сказать.

– А что собака?

– Белый умер.

Принцесса сглотнула, отгоняя непрошеные слезы.

Какие уроки судьба готовила для нее?

День медленно подбирался к середине. Даррит готовил обед, а Омарейл была вынуждена бессмысленно ходить по двум небольшим комнатам. Ее тяготило бездействие. Она пыталась читать, но ей не удавалось прочесть и страницы, чтобы не отвлечься. Ей так не хватало лалы!

Наконец, она пришла на кухню.

– Это нормально, если я предложу вам помочь? – спросила она.

Он мельком посмотрел на нее и вернулся к нарезанию картофеля.

– В каком смысле?

– Ну, я не знаю, не противоречит ли это правилам хорошего тона, предлагать помощь хозяину в приготовлении пищи. Когда мы были у Мая, его мама попросила помочь. Но у нее двое маленьких детей, и, кажется, ей было не до приличий. Она привыкла давать Маю разные задания.

Даррит немного помолчал.

– Каково это, все время быть в одиночестве? – спросил он, совершенно игнорируя ее вопрос.

Омарейл пожала плечами.

– Я никогда не чувствовала себя одиноко. Ко мне ведь все время приходили с визитами. А с Севастьяной мы постоянно были вместе. Мы играли, болтали, передавали друг другу записки, если долго не виделись.

Как же она скучала по сестре! Даже думать о ней было больно.

– Скажите, а можно ли внушить любовь? – спросила вдруг она.

Даррит покачал головой. Добавив картофель на сковороду, он принялся помешивать его деревянной лопаткой.

– Эксплет не способен внушать мысли или истинные чувства, но при регулярном воздействии может оказать на них существенное влияние. Однако это опасные игры. Например, когда я… если бы я испытывал сильное чувство влюбленности, человек в моем присутствии разделял бы его. Но оказавшись вне моего влияния, тут же терял бы это ощущение, и это могло бы…

– …Чисто теоретически… – иронично добавила Омарейл, от внимания которой не ускользнуло, как поправил себя Даррит.

– Именно, – он бросил на нее недовольный взгляд, – чисто теоретически это могло бы привести к нервному срыву и даже нарушению личности у этого человека. Ему было бы трудно совладать с желанием быть со мной, когда мы рядом, и нежеланием видеть меня, когда мы порознь.

Омарейл стало не по себе. Это был очень сильный дар, который требовал постоянного самоконтроля. Она не стала уточнять, как поступил Даррит, оказавшись в такой ситуации, – судя по тому, что сейчас они были в доме одни, до свадьбы дело не дошло.

– Но в большинстве случаев эксплет оказывает кратковременный эффект, который исчезает, как только человек оказывается вне поля зрения, – заключил Даррит спокойно.

Он уменьшил огонь и оставил сковороду, взявшись за свежие овощи.

– Что мне делать? – спросила Омарейл, оперевшись плечом о дверной проем кухни.

– Нужно понять, какие у госпожи Дольвейн мотивы. Она – ключевой игрок. Вы и она.

– Как я могу это сделать? Мне нужно встретиться с ней и поговорить?

– Пока у меня нет ответа.

– Что, если связаться с Севастьяной? Она могла бы мне помочь. Я знаю, где она бывает, и…

– Исключено.

Он высыпал нарезанные огурцы в салатницу.

– Вы уверены, что мне не стоит просто прийти в Орделион? – спросила Омарейл.

Она не знала, почему именно искала совета у этого человека: они были друг другу чужими, у нее не было причин доверять ему. Еще недавно он не хотел сказать ей и пары слов. Но вопреки всем доводам рассудка, она была уверена, что могла положиться на него.

– Пока мы не знаем намерений Совы, вы будете в опасности, – отозвался Даррит.

– Мы? – Омарейл улыбнулась. – Значит, вы мне поможете?

– А что я, по-вашему, делаю? – вздохнув, спросил он. – Но я в вашем распоряжении только эти два дня. В понедельник я работаю.

Она совсем позабыла об этом.

– Ох, и правда! Какая удача, что сегодня суббота. Я бы не пережила этот день одна.

– Вам кажется. А сейчас ступайте в комнату. Обед будет готов через десять минут.

Омарейл бросила последний взгляд на спину Даррита и ушла. За столом они продолжили разговор.

– Давайте пока отложим в сторону вопрос встречи с госпожой Дольвейн, – предложил Даррит. – Скажите мне, чего хотите вы. Узнав ее условия, мы должны выставить свои.

Омарейл думала об этом последние два часа, поэтому смогла ответить сразу:

– Я хочу, чтобы предсказание не сбылось. Чтобы не было никакой войны и я могла стать нормальной принцессой.

Даррит криво усмехнулся ее формулировке. В его представлении «нормальная принцесса» было забавным каламбуром.

Он счел за нужное отметить:

– С тем, что вы – эксплет, не стоит рассчитывать на нормальность в общепринятом понимании.

– Но это же отлично, – она отправила в рот кусочек картофеля и, прожевав его, продолжила: – Я хочу сказать, я смогу воспользоваться этим даром, чтобы наладить свою жизнь. Не думаю, что это будет слишком противоречить принципам «Эксплетариума».

Ее собеседник задумчиво постучал вилкой по тарелке.

– После обеда мне нужно будет время, чтобы обдумать это, – заявил он.

Омарейл немного растерялась, но просто кивнула. Ей никогда не приходило на ум специально выделять время на раздумья. Возможно, в этом и заключалась ее ошибка.

Для размышлений Даррит вышел во двор и сел там на скамейку. Один час и десять минут он неподвижно сидел и смотрел в пространство. Омарейл несколько раз выглядывала в окно своей комнаты, чтобы с удивлением отметить, что он ни разу не сдвинулся с места и не поменял позу.

– Странный вы человек, Норт Даррит, – заявила она, когда он вошел в дом.

От него приятно пахло морозным воздухом, запах смешивался с ароматом одеколона. Омарейл отчетливо слышала бергамот, горький дикий мандарин, нотки лавра и лаванды, и совсем уж тонко – дуб и ветивер.