Когда я только входил в двери, почти все приподня­лись и смотрят очень даже настороженно, Мариэтта даже округлила глаза.

— Что-то случилось?

Но смотрели не на нее, а на меня. Я сразу сообразил, что еще когда сделал шаг к зданию полиции, у них там вспыхнуло на сканерах, что приближается человек с армейским пистолетом в кобуре скрытого ношения, однако... да-да, однако есть лицензия и право выносить из дома.

Мариэтта дернулась, когда один из полицейских, с виду крутой и бывалый, вскинул кулак и отсалютовал мне тем характерным жестом, что принят у коммандос. Видимо, где-то увидел в кино.

Я ответил Мариэтте бесстыднейшей улыбкой, она нахмурилась и резко бросила командным тоном:

—Сядь вот здесь и не мешай.

—Как скажешь...

—И не чешись, как бабуин!

—А как кто можно?

Она не удостоила меня ответом, а я послушно сел на указанный стульчик и поглядывал, как она, пользуясь возможностями полиции, проверяет все связи Ширли Кассеро, в том числе и те, которые у той под никами и аватарами. Сейчас нет такого человека, у которого бы не было персов и твинков в соцсетях, баймах, скайперах, дендлерах и квикастерах, так что да, проверка за­нимает время даже на современных суперскоростях квантовых компьютеров.

На всякий случай Мариэтта проверила и Онищенко, но этот любитель старины в самом деле стерильно чист, а за жизнь так цепляется, что вегетарианец с пеленок, никогда в рот не брал ничего вредного, не пьет, не ку­рит, спать ложится вовремя, с женщинами дел не име­ет вообще — от них проблемы, подписан на все новости о здоровой жизни и новинках медицинских техноло­гий...

Она пробормотала с неудовольствием:

—Придется исключить...

—А жалко? — спросил я с пониманием. — Я бы та­ких тоже сажал.

Она вскинула брови.

—За что?

—За никчемность, — пояснил я. — Добро бы жизнь берег для какой-то пользы!.. Хоть не обществу, кому оно нужно, хотя бы семье, друзьям, любимой собаке...

—Фашист, — сказала она с удовольствием. — Чело­веконенавистник!

—Да какой он фашист, — возразил я.

—Ты хвашист!

—Зато собак люблю, — возразил я. — Вчера кино смотрел, как мужик за то, что его собаку убили, целую банду уконтрапупил!

Она отмахнулась.

—Я таких сто штук смотрела.

—А видела, — спросил я, — чтобы кто-то за убитого кота хоть пальцем пошевелил? То-то. Мы, собакофилы, люди активной позиции, за нами не заржавеет. Чуть что — в хлебало! Новый вид интеллигенции.

—Ты ящерофил, — обвинила она.

—Яшка у меня собака, — объяснил я. — Порода та­кая! Женщинам это не понять. Ты лучше копай дальше. Возможно, ее хряпнул кто-то из тех, кто вообще не при­нимает.

—Чего вдруг?

Я пожал плечами.

— Наркодилеры сами не употребляют. Для тебя это новость?

Она поморщилась.

—У тебя и сравнения...

—Ишши, — напомнил я. — В наше демократичное время всякий человек обязан быть голым под недрем­лющим оком правительства и просто любопытствую­щих. Проверяй все. Вплоть до чеков за покупку пирож­ных. Где большие деньги, там и конкуренция.

Она фыркнула, не стала даже объяснять, что и так работает на трех-четырех уровнях, просеивая как «ин­формацию для всех» из соцсетей, сайтов знакомств и клубов по интересам, так и не для всех, но недостаточ­но закрытых примитивными паролями, просматривает личные письма в имейлах, записи в скайпе и прочих общалках, а я, наблюдая одним глазом за нею, закинул сеть еще шире, к тому же задал своему поиску высший приоритет.

Она совершенно не обращает на меня внимания, то хмурится, то вскидывает брови, или же патетиче­ски закатывает глаза, но взгляд не отрывается от экрана, сканировать успевает все, а прокручивать данные начинает, как вижу по мимике, все быстрее и быстрее.

Что я накопал, пока молчу, надо еще связать и обду­мать, я все-таки не спец, мое преимущество в том, что могу залезть в самую засекреченную базу данных, но надо еще понять, что обнаружил, а самое главное, как воспользоваться.

—Что-то как-то непонятно, — проговорила она, — похоже, эта честнейшая и самоотверженная Ширли слишком уж уверилась в собственной правоте...

—Что накопала? — спросил я.

—Знакомство с неким Томом Фолкнером, — сказа­ла она. — Тот еще орел!.. Не случайно говорят, война — зло.

—Немец? — спросил я.

—Швейцар, — ответила она. — Из Брно. Или Берна, не запомнила, как пишется. Живет по всему свету, по­следние два года в Москве. Отходит.

—От синдрома войны? — спросил я понимающе.

—Но не может остановиться, — пояснила она. — Нет, не убивает, но ведет себя... неадекватно. Везде ищет риск. И не брезгует быстрым заработком.

—Насколько они знакомы?

— Сейчас копаю, — сообщила она. — То, что копу­лировались, ни о чем не говорит, это не повод даже для знакомства, не говоря уже о чем-то еще. Но то, что их встречи, как сейчас вижу, проходили втайне или даже в тайне... гм...

—Давай навестим, — предложил я. — Пока не погово­рим, не узнаем, что он за птица. Издали может казаться орлом, а вблизи так и на воробья не тянет. Бывает.

—У нас на него ничего нет, — предупредила она.

—А мы ничего ему и не присобачиваем, — ответил я бодро. — Просто поговорим.

—А если не захочет говорить?

—Покажешь ему сиськи. Она поморщилась.

—Думаешь, он их еще не видел? Я изумился.

—Уже показывала?

—Не ему, — ответила она недовольно. — У всех жен­щин эти штуки одинаковы.

—Мода, — согласился я. — Все подгоняют под один размер. Но зато ты показываешь лучше всех!.. С выхо­дом, как говаривала моя бабушка. С вывертом, как го­ворил дед... Вот тут его и расколем!

Она пожала плечами.

—Если поможет, почему нет? Но не думаю, что удивлю.

—Ты в полицейской форме и с пистолетом, — на­помнил я. — Не косплей, он сразу поймет, что ты чело­век почти серьезный. И вдруг — сиськи! Жаль только, что две, могла бы и больше.

Она мило наморщила нос.

—Спасибо за «почти». Ладно, у меня появились но­вые вопросы к доктору Марату.

—И что? — спросил я с интересом. — Хочешь сама приобрести пакетик со снадобьем?

Она ответила уклончиво:

— Хочу узнать больше.

— Наша позиция малость глуповатая, — сказал я. — С допингами идет бесконечная изнурительная война... их запрещают и запрещают, но спортсмены все равно принимают. Почему?

Она опять пожала плечиками.