— Прошу вас, — сказал он, — сядьте, я вам сейчас объясню.

Мы с Мариэттой опустились на диван, она инстин­ктивно села поближе ко мне, словно надеется на защи­ту или черпает во мне силы, но это подсознательно, а скажи ей кто такое вслух, тут же отсядет в другой конец комнаты.

— Слушаю вас, — сказал я.

Он посмотрел на меня внимательно.

— А вы... тоже из полиции?

Мариэтта раскрыла рот для ответа, но я опередил:

— Вы знаете, кто я. Еще когда мы поднимались в дом, вы просмотрели наши досье. И мое вас заинтере­совало, вы рассматривали его семь минут, в то время как на просмотр файла детектива, что со мной рядом, вам хватило двадцати секунд. Пока мы ждали в прием­ной, вы куда-то звонили и что-то уточняли. Он посмотрел на меня с уважением.

— У вас прекрасные сканеры!.. Велю управляюще­му обновить наши. Так вот, наша сотрудница была хорошим человеком и очень самоотверженным ра­ботником. И бесконечно влюбленным в свою работу. Да, понимаю, вы в первую очередь будет пытаться найти сексуальные связи, ревность, еще что-то по­добное, но, уверяю вас, это не так. Хотя что вам мои уверения, проверяйте, но это простая потеря вре­мени.

Она кивнула.

—Разумеется, проверим.

—Но как-нибудь потом, — добавил я. — В свободное время. А сейчас хотелось бы услышать вашу версию.

Он улыбнулся.

— Как я ее убил?

—Почему там ваши отпечатки, — уточнил я. Он кивнул.

—Хорошо. Я был у нее вчера, говорил с нею.

—О чем?

Мариэтта сердито зыркнула на меня, нагло перехва­тываю у нее расследование, но лишь пообещала мне злым взглядом, что расправится со мной без свидетелей.

Он сказал медленно:

— Вы знаете, чем занимается наша фирма.

Мариэтта снова начала было открывать рот, но я ска­зал мирно:

— Знаем, конечно. Антиэйджинговые препараты, на них все помешаны... Не у вас, разумеется, а вообще. Хотя, признаю, вы за последние полгода сделали мощ­ный рывок и ворвались в первую сотню лидеров.

Я чувствовал на себе ее пронизывающий взгляд и обещание разделаться со мной, но смотрел только на Марата Хисамовича, а он улыбался довольно, откинул­ся на спинку кресла, сложил пальцы в замок на животе.

— Приятно, когда замечают... Все верно, мы сделали

заметный рывок. Правда, шли к нему долго.

— Испытания? — спросил я.

Он наклонил голову.

—Исследования, проверки, испытания... бюрокра­тические рогатки...

—Но испытания у вас заняли очень короткий пери­од, — заметил я.

Он чуть посерьезнел.

— Да-да, понимаю ваш намек. Но вы называете ис­пытаниями только клинический период, а мы включа­ем в него и все эксперименты над дрозофилами, мыша­ми, крысами и обезьянами.

— Даже обезьянами? — удивился я.

Он сказал мягко:

— У нас отличные юристы. Они доказали, что этим нарушением, за которое мы готовы заплатить штраф, спасли жизнь тысячам, даже сотням тысяч больных, которые могли бы не дождаться лечения. Нам, конечно, продолжать запретили, но за прошлые нарушения мы отделались небольшим штрафом.

Мариэтта сказала с сарказмом:

— Ну да, судья тоже хотел бы продлить свою жизнь! Любым способом.

Он улыбнулся.

— Вижу, понимаете, у нас сторонников больше, чем об этом говорят. Почему-то не хотят признаваться, словно жить долго все еще стыдно, как в прошлые века.

Она молчала, только переводила взгляд с него на меня и обратно, я кивнул и сказал успокаивающе:

—Марат Хисамович, я полностью на вашей стороне. Наше ханжество обходится обществу дорого. Так о чем вы спорили?

—Мы не спорили, — возразил он. — Я уговаривал ее не принимать карельгедин, это наша последняя раз­работка... в таких дозах.

Мариэтта спросила чересчур быстро, словно старалась во что бы то ни стало, словно бегущий вторым бегун, в прыжке успеть коснуться финишной ленты первым:

—Повышение дозы опасно? Он пожал плечами.

—Я бы так не сказал.

—Не опасно? — спросила она.

—И так бы не сказал, — произнес он чуточку неве­село. — Мы просто не знаем. Может быть абсолютно безопасным, на что надеемся, а может быть и опасным... при определенных условиях. Я просто просил не выхо­дить за рамки.

—А клинические испытания? — спросил я. — На людях? В больнице? Вы проводили их в Боткинской, Вавиловской и восьмой городской!

Мариэтта покосилась на меня в недоумении, а он вздохнул.

—А еще и в Центральной областной, но там чуть-чуть, в документах не отражено. Однако... Возможно, даже ваша очаровательная спутница знает, что люди живут дольше мышей. И чтобы проверить, помогают ли эти пилюли продлить жизнь, нужно дождаться их смер­ти... Дело не в гуманности, а в том, что результаты при­шлось бы ждать очень долго, а инвесторы и акционеры требуют отдачи от вложенных денег.

—Тогда, — спросил я, — почему Ширли потребляла карельгедин, да еще и увеличивала дозы? Это действует как наркотик?

Он покачал головой.

—Совершенно нет.

—А как?

Он снова тяжело вздохнул.

— Он в самом деле омолаживает. И чем больше при­нимаешь. .. я имею в виду больше дозу, тем эффект силь­нее.

— Тогда почему вы предостерегали?

Он поморщился.

—Вам это легко говорить, вы так молоды. И мне лег­ко говорить, я — мужчина. Считается, что мы не так уж и зациклены на молодости. Это практически так, если сравнивать с исступленностью женщин. Понимаете, препарат не проверен на ударных дозах!.. Совет прав­ления настоял, что люди не рискнут себе вредить. Удо­вольствуются, дескать, тем, что написано в инструкции. А там сказано четко: по одной капсуле в неделю! Мо­жете проверить.

—Уже проверено, — ответил я легко. — Значит, она принимала ударные дозы... Это как-то на ней сказыва­лось?

Он ответил уже сердито:

— К сожалению, сказывалось так, что она начинала принимать еще больше! Вы видели ее?.. Сколько ей лет?

Мариэтта насторожилась, а я ответил с заминкой:

— На вид, вы правы, ей не больше тридцати. Да-а... для шестидесятисемилетней это вкусный червячок. А какой там крючок?

Он пожал плечами.

— Крючка может и не быть. А может и быть. Потому я и был против, чтобы она... Ладно, я не хотел рисковать прекрасным сотрудником! Если какой-то дурак на ули­це сожрет целую горсть и сдохнет, это его проблема, не жалко, а вот своих мне жалко!