весь первый год, мучаясь над курсовой работой, потому что старалась понравиться вам. Чтобы не подвести ни тебя, ни папу. Но… я так зациклилась на учебе, что забыла о собственной жизни.

– Понятно. – Мама хмурится, и морщинки на ее лице напоминают океанские волны. – Если бы ты могла сменить специальность, чем бы ты хотела заниматься?

Мне требуется несколько мгновений, чтобы обдумать вопрос, хотя я уже знаю правильный ответ, который хранится в моем сердце.

– Писательство, – отвечаю я, вставая на ноги. – Вот чем я хочу заниматься. А не управлением «Вудс энд Ко». Я хочу попробовать себя в роли писателя. Понимаю, что это несколько нестабильная профессия, и пройдет немало времени, прежде чем крупное издательство заметит меня, но я готова пройти через неудачи и отказы, – уверенно заявляю я. – Не хочу оглядываться на свою жизнь через десять лет и жалеть, что не поступила иначе. Пусть жизнь будет немного ненадежна, и я не буду знать, что случится на следующий день. А если что-то вдруг не получится – плевать, потому что я снова возьму себя в руки и решу все проблемы. Потому что за каждой неудачей всегда следует успех. Снова и снова.

У меня перехватило дыхание, когда я наконец-то выговорилась. Я и не подозревала, что эта речь крутилась в голове несколько недель, пока слова не вырвались наружу. Наверное, я действительно не так хорошо знала себя.

Мама присоединяется ко мне, поднявшись на ноги и стряхивая грязь вперемешку со снегом со своих джинсов. Улыбка, которая появляется на ее губах, пытается порвать ее лицо.

– Ты так изменилась за последние несколько месяцев. В лучшую сторону, – с трепетом говорит она. – Дэниел действительно помог тебе, не так ли?

Я отвожу взгляд от нее, чувствуя, как эмоций хлынули в мое сердце и заполнили с ног до головы.

– Ага. Помог.

– Кто бы мог подумать? – Она смеется про себя, прикрывая рот рукой, чтобы заглушить звук. – Я не так хорошо его знаю, но, судя по тому, что ты мне рассказывала, он сильно отличается от Гарри.

Я резко киваю.

– Он в самом деле отличается. Дэниел удивительный, добрый и самоотверженный, и он бы прошел десять кругов ада, чтобы убедиться, что я счастлива и являюсь лучшей версией себя.

Хотелось бы мне рассказать ей каждую малейшую деталь о тех удивительных вещах, что он делал для меня, о той поддержке, которую оказал Каре. О том, как он взял и извинился перед каждой девушкой, с которой у него когда-либо была интрижка, лишь бы доказать мне, как много я для него значу. Но я держу эти воспоминания при себе – мои любимые сокровища, которые только я заслуживаю переживать заново.

– Ты действительно очень любишь его, верно? – мягко спрашивает мама.

– Да. – Я сглатываю. – Очень.

От осознания того, что я больше никогда не смогу с ним быть, в моем сердце поселилась пустота. Все эти сокрушительные поцелуи, забавные подшучивания, блинчики – все закончилось. Я не жалею о принятом решении помочь маме, но мне очень хочется, чтобы у нас с Дэниелом все сложилось иначе.

Черт, я скучаю по нему. Такое ощущение, будто я потеряла половину своей души и обречена вечно бродить по земле, чувствуя себя неполноценной. Незавершенной. Горечь подступает горлу, все ближе и ближе, пока на глаза не наворачиваются слезы.

– Ох, милая, – бормочет мама.

Чувствуя, что колени вот-вот подогнутся, она обнимает меня, и я рассыпаюсь на части в ее объятиях, пока слезы заливают мое лицо. Я рыдаю у нее на плече громким, безобразным плачем, тело содрогается от дрожи, в то время как мама просто держит меня, успокаивая, поглаживая по затылку, как подобает матери, утешающей своего сломленного ребенка.

Глава двадцать девятая

– Итак, Дэниел сказал Саймону, а Саймон поведал мне, что Дэниел появится сегодня на «Шоу с Шарлиз Мэтсон» в качестве гостя в новогоднем спецвыпуске, – доносится голос Кары из динамиков телефона, пока я пытаюсь убрать беспорядок на кухне, который мама устроила прошлой ночью.

После моего небольшого сеанса истерики в саду мама попыталась утешить меня, приготовив спагетти, но продержала их на плите слишком долго и в результате чуть не спалила кухню, как и наши вкусовые рецепторы.

Я прижимаю телефон к уху, чтобы лучше слышать Кару, потому что я отвлеклась во время перечисления имен.

– Что ты сказала?

Она испускает драматический вздох.

– Алекс, ты можешь прекратить то, что делаешь, и просто послушать меня? Я сказала, что сегодня вечером Дэниел идет на «Шоу с Шарлиз Мэтсон».

– Зачем? – удивляюсь я. – С какой целью?

Я до сих пор отчетливо помню, как чуть больше трех месяцев назад мы с Дэниелом участвовали в этом шоу. Тогда он выводил меня из себя. Кажется, что это было так давно.

– Не знаю. Судя по всему, Дэниел лично просил об интервью с ней. А не наоборот, – объясняет она. – Без понятия, почему он сделал это. Возможно, я попытаюсь узнать.

– Может, он идет на шоу, чтобы поговорить о «Кэррингтон Энтерпрайзес», – предположила я. – Ему осталось всего два семестра до выпуска, поэтому он, вероятно, будет говорить о своих бизнес-планах на будущий год.

– Возможно. Я не знаю, – неуверенно отвечает она. – Саймон сказал, что в последнее время он не помогает отцу в офисе. Он не в лучшей форме после разрыва. Шляется по барам, много пьет. Просто сидит там один, дуется и пьет. А после, если достаточно трезв, что случается довольно-таки редко, отправляется домой. А если нет, звонит Саймону, чтобы тот его забрал. Ты не представляешь, сколько раз Саймон будил меня посреди ночи, говоря, что ему снова нужно развозить Дэниела.

– Ха-ха. Дэниела развезло.

– Ты просто золотце, знаешь это? – саркастически бормочет она. – И это все, что ты можешь сказать? Твой бывший жених страдает по тебе, а все, что ты можешь сказать, – «Дэниела развезло»?

– Да ладно. Это забавно. – Когда она не отвечает, я вздыхаю, уступая. – Ладно, не забавно, но моим единственным собеседником на протяжении нескольких недель была мама, а у нее чувство юмора как у робота. Так что эта шутка – лучшее, что я слышала за последнее время.

– Не в этом дело. Что насчет Дэниела и его тоски?

– А что насчет них? Я тоже с трудом справляюсь с ними, знаешь ли. – Я зажимаю телефон между плечом и ухом, продолжая оттирать плиту. От шершавой губки мои пальцы огрубели, но я сделаю все что угодно, чтобы отвлечься от неприятного ощущения, сопровождающего разговор. – Действительно хреново, что Дэниел справляется с разрывом таким образом, но