– Мама!

Я слышу его раньше, чем вижу.

– Проснись, мама! Проснись!

Он трясет меня, чуть не плача. Моя голова скатилась с подушки, рука неподвижно лежит в его руках. Сколько времени он уже тут стоит? Сколько времени я отсутствовала? Минут десять самое большее, но и этого времени моему малышу было более чем достаточно, чтобы разволноваться, пытаясь меня разбудить. Мне больно видеть его таким расстроенным и напуганным, и я…

…Подскакиваю на постели, хватая ртом воздух. Мои глаза распахиваются. На меня внезапно обрушивается вес каждой клеточки моего существа, и сердце гулко бухает в груди от потрясения. Адам отшатывается от меня, и я тянусь к нему. Руки у меня ледяные.

– Мама здесь, – повторяю я снова и снова, когда мир вокруг и мое собственное тело вновь воцаряются на своем месте. – Мама здесь.

– Я никак не мог тебя разбудить, – говорит он, уткнувшись мне в плечо. Его безопасный мирок тряхануло, слишком большим потрясением стало для него столкновение с этой почти смертью, которую он не понимает. – Ты все не просыпалась и не просыпалась. Тебе кто-то звонит по телефону. Какая-то тетенька.

– Все в порядке, – бормочу я. – Мама здесь.

Я не знаю, кого пытаюсь убедить, его или себя. Голова у меня, пока я снова привыкаю к весу собственных конечностей, слегка кружится, и хотя нижняя губа у него еще слегка дрожит, он протягивает мне телефон. Я беру его.

– Алло?

– Луиза?

Это Адель. Ее нежный голос звучит в трубке совсем негромко, но он мгновенно приводит меня в себя. Адель никогда мне не звонит.

Адам по-прежнему не сводит с меня глаз, видимо с трудом веря в то, что я в самом деле жива и здорова. Улыбаюсь ему и одними губами велю пойти налить себе сока и включить какие-нибудь мультики. Он послушный мальчик и делает так, как ему говорят, хотя вид у него все еще неуверенный.

– У тебя все в порядке? – спрашиваю я Адель, ежась от внезапного озноба.

– Я хотела… в общем, я хотела, чтобы ты выбросила из головы то, что я тебе наговорила позавчера. Глупости это все. Дурацкие измышления. Забудь это все.

Тон у нее чуть суховатый, как у человека, который уже успел пожалеть о том, что поделился секретом, и теперь пытается дистанцироваться.

– Мне это вовсе не показалось глупостью.

Думаю про письмо, брошенное в ящик, и к горлу подкатывает тошнота. Не могу я ей сейчас в этом признаться.

– И очень зря. – Никогда прежде не слышала у нее такого резкого тона. – Прости, что втянула тебя в свои семейные проблемы. Но, честное слово, у нас все в порядке. Я была бы тебе очень признательна, если бы ты никогда больше не поднимала эту тему.

– Что-то случилось?

Это абсолютно на нее не похоже. Она даже говорит, как совершенно другой человек. Она всегда была такой кроткой. Может, они поругались? Он ей угрожал?

– Ничего не случилось. Просто я склонна иногда выдумывать то, чего нет.

– Досье, которое он на тебя ведет, очень даже существует, – почти огрызаюсь я.

Я до сих пор еще не отошла после того, что случилось, и впервые за все время она раздражает меня своей бесхребетностью.

– И потом, как же Роб?

– Выброси Роба из головы. И всю эту историю тоже.

С этими словами она вешает трубку, даже не попрощавшись. Вот тебе и раз. Я должна бы чувствовать себя задетой или рассерженной, но ничего подобного. Если я что-то и чувствую, то это замешательство. Может, Дэвид что-то с ней сделал?

Некоторое время смотрю на телефон. Что бы я увидела, если бы могла перенестись в ее дом, а не только в соседнюю квартиру? Ссору? Угрозы? Слезы? Сейчас мысль о невидимых перемещениях кажется мне самой бредом. Неужели я действительно была у Лоры? Оставаясь при этом в собственной постели? Как такое вообще возможно?

Адама я обнаруживаю в своей комнате. Нахохлившийся и несчастный, он сидит у себя на кровати и вяло играет пластмассовыми динозаврами.

– Почему ты не просыпалась? – спрашивает он. – Я тряс тебя долго-долго!

– Но сейчас-то я не сплю! – Я улыбаюсь и перевожу все в шутку.

Но даю себе клятву, что это – пусть даже я сама толком не понимаю, что «это», – никогда больше не повторится в его присутствии. Головная боль у меня прошла, отмечаю я. Налив ему соку, говорю, что сейчас мы включим телевизор и будем вместе смотреть мультики. Напряжение отпустило меня, несмотря даже на звонок Адели. Я уже отослала письмо. Вернуть его обратно не в моих силах. Я даже чувствую какое-то облегчение оттого, что она так сухо говорила со мной. Может, это и есть та самая передышка от них обоих, в которой я так нуждаюсь, чтобы вернуть мою жизнь в нормальное русло. А так, если вдруг, паче чаяния, полицейские все-таки обыщут поместье, я буду чувствовать себя чуть менее виноватой по этому поводу. Впервые за много дней меня наполняет бодрость, как будто выход из тела дал ему время восстановиться, не беспокоясь о благополучии его обитательницы.

Так вот что я сделала? В самом деле? Вышла из собственного тела? Сама мысль кажется бредом. Но ведь это произошло уже не впервые. Теперь я это понимаю. Был тот раз с комнатой Адама. И еще один, когда я парила над собой. А теперь еще и это. И каждый раз в моем сне появлялась серебристая дверь. Но происходит ли это все в действительности, или это всего лишь мои сны?

Включив мультики, выскальзываю из квартиры и иду к Лоре. Стучу в ее дверь и понимаю, что вся дрожу. Это бред какой-то. Я сошла с ума.

– Привет! – На ней джинсы и зеленая флиска. – Что такое?

Я молча таращусь на нее, и она хмурится:

– У тебя все в порядке?

– Да! – выдавливаю я из себя улыбку. – Слушай, можно мне взглянуть на твой телевизор? Я уже сто лет обещаю Адаму купить телевизор побольше и даже уже присмотрела одну модель в Интернете, но никак не могу представить, как она будет выглядеть живьем в комнате. Это всего секунда. Прости, что напрягаю.

– Да ничего страшного, только не обращай внимания на разгром.

Она впускает меня в квартиру, и я иду за ней следом. В кухне сбоку от раковины громоздится грязная посуда – с недоеденным то ли тостом, то ли сэндвичем с беконом, в точности как я видела.

– На самом деле для этой комнаты он слишком здоровый, – говорит она, – но мне нравится. Диагональ сорок шесть дюймов, и я могу хоть что-то разглядеть на экране без очков.

Она смеется, и я смеюсь вместе с ней, хотя на самом деле ее даже не слушаю. Плитка «Фрут энд нат» на подлокотнике дивана. Кофейная чашка в цветочек на столе. «Друзья» по телевизору.

– Спасибо, – бормочу я. – Ты мне очень помогла.

– Да не за что, всегда пожалуйста.

Она пытается завести со мной разговор про свидания и выяснить, не нарисовалась ли у меня на горизонте настоящая любовь, но мне не терпится поскорее уйти. Голова у меня идет кругом, и звонок Адели уже практически забыт. Я в самом деле была у Лоры. И в самом деле ее видела. Точно так же, как была в комнате Адама в ту ночь, когда он разлил воду.