За моей спиной послышались потрясенные вздохи. Кто-то помянул нечистого, Рудольф забормотал молитву. Свет все еще бежал вдаль, но я сам, потрясенный, видел помещение, которое больше всего напоминало станцию метро. Старинную, добротную. Типа «Маяковской», только сюда опускаться поглубже, поглубже, но тот же красочный полукруглый свод, мраморный пол из крупных цветных плит. Только нет по краям канав с рельсами, зато посредине виднеется нечто вроде...

Сдерживая сердцебиение, я осторожно продвигался к этой каменной плите, что напоминала больше всего огромный стол. В голове почему-то завертелись строки «Где стол был яств, там гроб стоит... », и чем ближе я подходил, тем больше убеждался, что там в самом деле... гроб.

Массивный, из черного гранита, что выглядит богаче и торжественнее мрамора, теплее мореного дуба. Сверху крышка, тоже из камня, во всю длину барельеф в виде меча, по обе стороны буквы или пиктограммы, узор из листьев, крылатых коней, грифонов, змей с распахнутыми пастями, скачущих всадников.

Такой же затейливый узор и по стенкам саркофага. По всем четырем. Я остановился перед гробом, за спиной услышал сухой голос Ланзерота:

– Рудольф, Асмер! Вон там под стеной амфоры. Проверить!

– Кувшины? – переспросил Асмер.

– Да. В таких обычно масло. Одного хватит, чтобы сжечь наверху покойников.

Тонкий, прерывающийся голос принцессы:

– Хоть мне без вас страшно, но надо торопиться.

– Сделаем, ваше высочество!

Под стенами оказались не только кувшины с маслом. И вином. И зерном. Я шел вдоль стены, где сундуки и скрыни, ларцы и просто окованные медными полосами ящики, все это громоздится в три ряда. Похоже, были и мешки, полотняные или кожаные, но все истлело, а на том месте сейчас только горки золотых монет, драгоценных камней, перстней, колец, золотых брошек... Эти кучки доходили мне до пояса. За спиной изумленное аханье, принцесса растеряла королевское величие, ее пальцы то и дело ныряли в груды драгоценностей, выхватывали то одно, то другое, она даже примеряла к себе, потом, спохватившись, с виноватым смехом клала обратно, но тут же, не вытерпев, хватала что-то другое.

Я шел довольно равнодушный, я вообще-то не отличаю драгоценные камни от цветного стекла, даже золото не воспринимаю как нечто ценное, понимаю только рубли или доллары, а за эти рубины ничего не купишь, их надо менять, продавать, а эти промежуточные операции нагоняют тревогу, какой-то средневековый криминал, даже если в центре Москвы.

Противоположная стена вся отдана под оружие. Тут и мое сердце забилось учащеннее, надоело перебиваться чем придется, тут я могу выбрать что-то по себе. И хотя рыцарскими доспехами здесь не пахнет, все же тут самые разные кольчуги, иные – с дырками, значит с героев сняли, именные, но мое внимание больше привлекли безымянные, но зато добротные.

Сверху сбежали, почти скатились по ступеням запыхавшиеся Рудольф и Асмер. Рудольф спросил с беспокойством:

– Здесь все в порядке? А то там почудилось...

– Сожгли? – спросил Ланзерот.

– Пламя до неба, – заверил Рудольф. – Что там за масло в кувшине? Едва сами успели отпрыгнуть. – Вон Асмер как заяц сигал, а уж верещал...

В огромном помещении раздался глубокий вздох удовлетворения. Земля чуть дрогнула, с потолка посыпалась пыль. Мы замерли в страхе, под ногами Прокатился гул и удалился. Затем в полной тишине раздался могучий голос, я снова почти зримо увидел мужчину с черными волосами до плеч, яростным лицом и круглыми орлиными глазами:

– Смертные... Жертва воинов, павших в бою с мечами в руках... Для полководца нет желаннее... Это не хныкающие младенцы или вопящие девственницы... Приветствую тебя, мой потомок! Превратности боев лишили тебя оружия, достойного потомка Угаларна! Подойди.

Трепет пробежал по всему моему телу. Сзади шумно дышал Рудольф, не с его тушей бегать вверх-вниз по лестнице, рядом с ним беспокойно переступал с ноги на ногу Асмер. Тело мое застыло, но я велел ему двигаться, я ж современный, у нас ожившие мертвецы в каждом фильме, игрушке, на майках и картинах в Доме художника.

Крышка гроба приподнялась. Взметнулась пыль, я успел увидеть нечто кувыркающееся, инстинктивно подставил руки. В правую ладонь со смачным чмоканьем впечаталась рукоять кувалды. Нет, молота. Или все же кувалды, я не очень секу разницу между молотом и кувалдой. Рукоять короткая, из потемневшего дерева, отполированного множеством ладоней... или одной, но чувствуется, что этот молот бывал в руках часто, хотя я все еще не представляю, как им драться. Будь рукоять подлиннее, удобно бы крушить железные шлемы и даже латы.

За спиной досадливо крякнул Рудольф. Я сам чувствовал себя обманутым. Втайне мечтал о новом необыкновенном мече, пусть не рыцарском, это сейчас рисуем древних с длинными красивыми мечами из супербулата, а на самом деле, как читал по истории, их мечи не длиннее мечей римских легионеров, у моей бабушки нож для разделки рыбы вдвое больше...

– Мой подарок! – прогремел голос. – Я с ним прошел всю Мидию, Цению и Агафалк. Пусть ж с послужит тебе, как послужил мне!

– Спасибо, – пробормотал я. – Если еще позволишь выбрать что-нибудь...

За спиной прозвучал настойчивый голос Рудольфа:

– Дик, кланяйся и благодари. Кланяйся и благодари! Мы там раненого Бернарда одного оставили, не забыл?

Про священника он даже не упомянул, святоша.

– Понял, – прошептал я, а громко сказал: – Впрочем, нам пора. Еще прорываться, враги окружили весь курган.

Голос сказал величественно:

– Идите. Прорветесь. Это всего лишь нангулы, они поднимаются из земли по зову очень сильного колдуна. Он там один, с ним еще двое помощников, остальных вы убили...

Мы гуськом потянулись из захоронения. На всякий случай я захватил горсть золотых монет, по крайней мере это все-таки понятные деньги, пусть и стоят меньше, чем драгоценные камни.

Бернард сидел, опираясь спиной о повозку, лицо бледное, исхудавшее. Рядом с ним священник, бледный, зеленый, в обеих руках фляги с вином. Никто из них не заметил, что у меня на поясе болтается тяжелый молот, простой и неказистый, как будто я спер его в деревенской кузнице.

– Воют, – сообщил Бернард мрачно. – Мороз по шкуре... Гады.

– Нангулы, – вздохнул Асмер. – Дикие, что с них возьмешь?

Бернард насупился.

– Кто-кто?

– Это такие ожившие мертвяки, – пояснил Асмер так же небрежно. – Да ты не тревожься, они так поднимаются вот уже тысячу лет.

– Больше, – бросил Рудольф. Он полез в повозку, слышно было, как грохочет там чем-то тяжелым. Высунул голову, добавил: – Тыщи две, не меньше.

Он скрылся снова, а Бернард спросил зло:

– Что он мелет?

Ланзерот остановился, меня игнорировал, сказал заботливо: