class="p1">Я поднимаю глаза и вижу, как лицо Бо искажается от гнева.

— Скажи мне правду. Он прикасался к тебе? — Кричит он, и я не могу ответить.

Я даже не улавливаю смысла вопроса. Стряхивая его с себя, я продолжаю свой путь к двери.

— Куда ты идешь? — Спрашивает Эмерсон, преграждая мне путь.

Когда я наклоняюсь, чтобы забрать свою сумку, слеза падает на блестящую черную поверхность моих туфель на высоком каблуке. И я секунду смотрю на них.

Кто я вообще такая? Я потеряла свою личность в ту минуту, когда вошла в эту дверь. Я отдала его мужчине, которому на меня наплевать.

Ничего особенного, сказал он.

Обо мне. О нас. Каждая обнадеживающая, тоскующая по любви, влюбленная мысль в моей голове внезапно кажется глупой.

— Боже, я такая чертовски глупая.

Когда я распахиваю дверь, он снова преграждает мне путь.

— Не уходи, — говорит он, и я слышу тон, которым он это говорит, ожидая, что я послушно отвечу Да, сэр.

Я отвожу взгляд от его лица и упрямо бормочу:

— Нет.

Нет, к твоим командам. Нет, к твоим обещаниям. Нет, к твоей похвале.

Между ними происходит еще одна потасовка, и мне удается обойти Эмерсона.

Все, что регистрирует мой разум, — это необходимость уйти. Поэтому, как только дверь открывается, я исчезаю за ней и не осмеливаюсь оглянуться. В следующую секунду я уже в своей машине, а мгновение спустя мчусь по шоссе в сторону своего дома. Мне удается дойти до своей кровати, прежде чем я истерически рыдаю в подушку.

ПРАВИЛО № 32: ВО ВРЕМЯ ТЯЖЕЛОГО РАССТАВАНИЯ РУКОВОДСТВУЙТЕСЬ ПРАВИЛОМ № 4. ТАКО И МАРГАРИТА — ЭТО ВСЕГДА ВЫХОД

Шарли

— Вставай, — говорит Софи, захлопывая за собой дверь, когда входит в комнату.

Прошло восемь дней, четыре часа и тридцать две минуты с тех пор, как я в последний раз видела Эмерсона Гранта. И я не сделала нечего, кроме как сделала глубокую вмятину на своей кровати с размером Шарли, проглотила целый криминальный сериал Netflix и наелась рыбы по-шведски.

И плакала. Много.

Когда я оглядываюсь назад, на последние два месяца, я чувствую укол горя и стыда. Я не могу не скучать по тому, как все было, и по тому, что я чувствовала, когда была с ним, но все это было иллюзией. Я буквально сыграла свою роль, и сыграла ее хорошо. То, что я делала для него только для того, чтобы привлечь его внимание, — это унизительно.

Но потом я вспоминаю ощущение его рук, обнимающих меня, когда я просыпаюсь, и выражение его глаз, когда он смотрел на меня сверху вниз. Та потрясающая ночь в субботу, когда он признался, как сильно обо мне заботится…

Трудно не чувствовать, что я выбрасываю эту любовь на ветер. Но он любил Шарлотту, а не Шарли.

— Сегодня вторник с Тако. Давай наедимся чипсов и сальсы и будем есть до тех пор, пока едва сможем ходить.

Я ворчу в подушку.

— Ты платишь? У меня нет работы, помнишь?

— Если ты украдкой принесешь мне глоток маргариты, я это сделаю.

Я выдавливаю из себя смешок. Как бы сильно мне ни хотелось перевернуться на другой бок и проигнорировать ее приглашение, я не могу так поступить с Софи. Это не ее вина, что я неудачница, которая влюбляется не в тех парней.

— Хорошо… Позволь мне принять душ.

Мой голос звучит как гравий, а в голове стучит от бутылки белого вина, которую я уничтожила прошлой ночью. Может быть, маргарита поможет мне почувствовать себя лучше.

Час спустя мы с Софи поглощаем Карне Асада из говядины. Я имею в виду, что это точно не решит всех моих проблем в личной жизни, но это определенно помогает. Вы не можете быть несчастливы в мексиканском ресторане.

Примерно в середине ужина я замечаю кабинку напротив нас. Это семья с двумя мальчиками-подростками, и я сразу замечаю, как они пялятся на Софи. Когда я слышу, как они перешептываются друг с другом, сопровождаемые смехом, я так сильно сжимаю свой бокал с маргаритой, что боюсь, он разобьется.

Софи, должно быть, замечает, потому что она смотрит на меня поверх своей газировки и шепчет:

— Просто не обращай на них внимания.

Глядя на нее снизу вверх, я понимаю… разве не я должна говорить ей это? Я имею в виду, мы уже привыкли к этому, и мы все научились игнорировать невежественных придурков этого мира, но почему моя младшая сестра каким-то образом храбрее и увереннее в себе, чем я?

— Хотела бы я, чтобы у меня была хоть капля твоей уверенности, Софи.

Я допиваю остатки своего напитка и переключаюсь на воду.

Софи замирает и смотрит на меня, нахмурив брови.

— О чем ты говоришь? Как ты думаешь, где я научилась насрать на то, что думают люди?

— Язык, — шучу я. — И что ты имеешь в виду под мне насрать, что думают люди? Я всегда беспокоюсь о том, что подумают люди.

— Ну, ты этого не показываешь. Когда я пришла к тебе, ты помнишь, что ты мне сказала?

Я смотрю в свой стакан и пытаюсь вспомнить. Я чувствую, что сказала ей миллион вещей в тот год, сказала все, что могла, чтобы помочь ей пережить это.

— Напомни мне.

— Ты сказала, что, то что люди думают в своих головах, — это их проблема. Не делай это своей.

— Черт. Я это сказала?

— Ага. Я думала, ты самый уверенный в себе человек в мире.

— Ха!

— Потом ты начала встречаться с Бо…

Ее голос затихает, и я наблюдаю, как она с беспокойством кривит губы.

Какое-то время мы сидим молча в шумной болтовне ресторана, пока я жду, когда она закончит это предложение.

— И что?

— И ты просто не выглядела такой счастливой. Это было похоже на то, что ты потеряла всю свою уверенность. Особенно после того, как папа ушел.

Я испускаю тяжелый вздох.

— Я просто продолжаю связываться не с теми парнями, не так ли?

— Ты знаешь…Я знаю, что Эмерсон, его отец, верно?

Я чуть не задыхаюсь, выпуская глоток воды не в ту трубу.

— Ты это знаешь?

— Ну, давай посмотрим… — Говорит она саркастическим тоном.

— Я была с тобой в тот день, когда Бо дал тебе адрес своего отца. Два дня спустя у тебя появилась новая работа. А месяц спустя ты приводишь этого таинственного пожилого мужчину на мой день рождения. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять это, Шарли.

Я опускаю голову, потирая лоб.

— А мама знает?

— Я полагаю, что