займемся сексом без презерватива, может быть, кто-то родится, а может быть, кто-то умрет.

– Ты любишь меня, Джо, – говорит она.

Я отвечаю:

– Да.

– Может быть, кто-то родится, – говорит она, – а может быть, кто-то умрет.

Вот что я скажу вам о занятии любовью с Мэгги.

Когда я наконец приезжаю в офис, то вижу на почте кучу электронных сообщений, обычные письма тоже возвышаются горой, и я представляю, как мне придется звать людей на помощь, чтобы это разгрести. Не успел я поднять письма с пола, как зазвонил телефон. Парнишка, которому лет двадцать пять – двадцать семь, говорит:

– Привет. Меня зовут Тедди Броуди. Я слышал от своего друга, что вы кое-кого ищете. Судя по описанию, кого-то похожего на меня. Я учился в Йельской драматической школе и киношколе Калифорнийского университета. И в настоящее время я занимаюсь разработкой и исследованиями для Джона Линкольна Бигла.

– Да, Тедди, – говорю я. – Я был бы рад с тобой увидеться.

Глава тридцать восьмая

Особенность идеи Этуотера заключалась в том, что в один момент она казалась убедительной, а в другой – абсурдной. В ней чувствовалась двойственность распутного любовника, с которым ты просто не представляешь серьезных отношений, но поддаешься его чарам всякий раз, когда он появляется рядом. Пока президент был вдали от записки, то ожидал, что она вскоре исчезнет. Он был удивлен, что эта идея пережила его первую встречу с Кравицем. Теперь, заказав у кинорежиссера полномасштабное представление того, какой должна быть война, он понял, что это то же самое, что нарядить шлюху на бал: подчеркнуть ее непристойность, сделать невыносимо очевидной ее безвкусицу и меркантильность.

Джеймс Эддисон Бейкер III был против. Даже несмотря на то что это он довел идею до президента. Уже этого должно было хватить, чтобы Буш насторожился. Бейкер обладал особым умением, настоящим талантом дистанцироваться от катастрофы. Отношение Буша к «младшему брату» Бейкеру было следующим: «Почему Джимми всегда прав?»[104] Бейкер был для него больше, чем просто товарищем по пижамной вечеринке на AF1. Президент высоко ценил Бейкера, поэтому считал, что, если он просто объявит, что поручил проблему Бейкеру[105], весь мир выдохнет с облегчением.

Бейкер в сдержанной форме заявил о своей позиции, но пока не начал атаку. Он даже больше, чем президент, верил, что эта заурядная идея не была Галатеей, и ни Кравиц, ни Бигл не были Пигмалионами, способными вдохнуть в нее в жизнь. Бейкер родился богатым, и его с детства учили, что нельзя растрачивать капитал – финансовый или личный, – сражаясь в ненужных битвах. Но даже Бейкеру приходилось быть осторожным в противостоянии с Буши, который, приняв решение, был склонен сокрушать своих оппонентов язвительной репликой: «Если ты такой умный, то почему президент – я?»

Кравиц и Бигл не чувствовали никакой двусмысленности. Они хотели, чтобы идея взлетела. Бигл руководствовался мотивами художника, который хочет видеть свою работу реализованной, независимо от того, сколько денег и времени это будет ему стоить. Кравиц был рад заключить самую крупную сделку в истории кино. Возможно, вообще во всей истории. Однако им двигала непреодолимая жажда не только славы, но и власти и богатства.

Бигл знал, что он может блестяще срежиссировать войну. Великим режиссера отчасти делает способность потратить десять, двадцать или шестьдесят миллионов чужих долларов, чтобы просто рассказать историю – о человеке, который изменяет жене, который одевается как летучая мышь, который учит произношению, который возит старушку. Но надо было уметь правильно подать идею. Он высидел множество презентаций в обеих ролях. Он знал, что для успеха не важны детали и неудачи. Детали всегда можно изменить, исправить, солгать. Дело было не в «сделке». Дело было даже не в концепции, хотя многие ошибочно считали, что она важнее всего. Даже те, кого цепляла презентация, часто думали, что им понравилась именно концепция. Но чтобы правильно подать идею, нужно было быть похожим на Люка Скайуокера, бомбящего Звезду Смерти. Нужно отбиваться от врагов и стремительно мчаться по узким и извилистым путям, чтобы найти тот единственный маршрут к незащищенному отверстию и сбросить бомбу прямо слушателям в мозг.

Кравиц согласился.

Он был уверен, что Бигл проделал хорошую работу. Пусть она была еще только на стадии синопсиса, но все же он разработал отличную войну – идеальную войну, полностью отвечающую современным вкусам и ожиданиям зрителей. Она даже выдержит так называемый анализ реальными боевыми полковниками. Кравиц считал, что у них есть все остальное: безопасность, деньги, пресса. Но люди делают что-то не потому, что им нравятся аргументы «за». Просто аргументы «за» соответствуют тому, что они хотят сделать.

Когда Бигл обрисовал свою войну, Кравиц пообщался с президентом. Президенту Соединенных Штатов удивительно трудно делать что-либо в частном порядке, не говоря уже о том, чтобы действовать втайне. Расписание, протокол, толпа придворных и свиты, дворцовая стража, охраняющая каждый его шаг, их оборудование и его оборудование – так же тщательно продуманы и неизбежны, как излишества Короля-Солнца и строгие вычурности императорского двора династии Мин[106]. Если раньше придворные сплетни передавались из уст в уста, то теперь это делается с помощью микроволновой передачи и спутника. Весь мир может узнать, что Его Президентское Величество ел на завтрак, с кем он говорил, на какую тему и как долго. Новости создаются не только о работе его кишечника, но и о самом его кишечнике.

Конечно, официальные стенограммы и ежедневные сводки могут не отражать того, что было сказано на самом деле. В этом и заключается суть президентского обмана: как и тайное письмо, его действия должны быть скрыты от посторонних глаз. Невозможно было сделать вид, что президент не встречался с Дэвидом Кравицем и Джоном Линкольном Биглом. Хитрость заключалась в том, чтобы придать их встрече непринужденный и неважный вид, но при этом уделить достаточно времени и пространства для разговора и размышлений. Местом встречи был выбран дом Боба Хоупа в Палм-Спрингс. Сама поездка была выдана за партию в гольф. Но Кравиц еще не нашел тот космический маршрут в мозг Джорджа Буша, верный путь к заключению сделки. Он обратился к Сунь-Цзы. Иногда его афоризмы были прожекторами, освещавшими поле боя, иногда – криптограммами в охоте за сокровищами. Все еще сомневаясь, Кравиц прихватил на встречу миниатюрное издание «Искусства войны» размером 5х7,5 см[107]. Это был талисман, волшебные слова которого должны были впитаться в него с воздухом.

Буш пришел после игры в гольф счастливым. Он любил игры и пребывание на свежем воздухе. Это было на руку