Казалось, он поглощен своими мыслями. Мередит не видела его со дня смерти Аделины. Ей не хотелось нарушать его покой. Но он сам повернул голову и увидел ее.

— Мисс Митчелл?

— Здравствуйте, Мэтью! Как вы? — Она показала ему цветы. — Я не смогла прийти на похороны, поэтому принесла цветы сегодня.

— Спасибо. — Мэтью вынул руки из карманов. — А вы как? Я слышал, вы серьезно пострадали…

— Не так чтобы очень серьезно, но неприятно. Сейчас мне лучше, спасибо. — Она огляделась. — Я принесла вазу, чтобы поставить в нее цветы. Здесь ведь должна быть вода!

— Да, кран вон там, у сторожки.

Мередит набрала воды; Мэтью наблюдал, как она расставляет цветы в вазе. Закончив работу, она отошла подальше и окинула взглядом общую могилу. И конечно, не могла не прочесть надпись, выбитую на временном деревянном кресте в ожидании мраморной плиты.

Мэтью тоже не сводил взгляда с надписи.

— Аделина хотела покоиться в фамильной усыпальнице, но об этом и речи быть не может. Знаю, предсмертные желания полагается выполнять, но… Желания Аделины, как и все, что она говорила и думала, были… странными.

— Она была больна, — тихо сказала Мередит.

— Знаю. Я много лет мирился с ее болезнью! Кажется, местные обо мне не слишком высокого мнения? — вдруг как-то тоскливо спросил Мэтью. — Вы тоже разделяете общее неодобрение?

— Нет-нет, что вы…

— На Рождество я снова женюсь. По-моему, местные кумушки возмущены.

— Вам нужно начать новую жизнь, — сказала Мередит.

Конвей криво улыбнулся:

— Спасибо. Вы первая, у кого нашлось для меня доброе слово. Конечно, все выражали соболезнования в связи с моей утратой! Но никто не хочет понять, что я, как вы и сказали, пытаюсь начать жизнь заново. Пожалуй, я не очень красиво поступил по отношению к Марле. Мне жаль ее… Но я хотел защитить мою… мою невесту.

Мередит молчала.

— Их я тоже хотел защитить. — Подняв руку, Конвей указал на могилу. — И тоже не получилось. В общем, я везде потерпел поражение.

Не зная, что ответить, Мередит робко спросила:

— Как… вашей невесте нравится «Парковое»?

— Она собирается все переделать! Аделина ничего не позволяла менять. Кстати, Фиона по образованию дизайнер интерьеров!

— Очень мило, — нерешительно сказала Мередит.

— И еще ей хочется завести лошадь. Она очень любит лошадей, но жила в Лондоне, а там лошадей держать нельзя. Придется перестроить конюшни. — Мэтью снова криво улыбнулся. — А поскольку избавиться от Чепчикса мне не удастся, я сделал его конюхом.

— Как хорошо! — обрадовалась Мередит.

Мэтью снова помрачнел. Его взгляд все время возвращался к деревянному кресту.

— Всю жизнь я думал, что мне удастся защитить любимых, близких мне людей. И вот — не уберег… Перед отъездом Пру высказала все, что обо мне думает. — Он пожал плечами. — Наверное, правы те, кто плохо ко мне относится. Кэти я упустил. Не заметил, что в прошлом году с ней творилось неладное. Бедная девочка так страдала из-за наших размолвок с Аделиной! Никогда не прощу себя… Я был поглощен своими невзгодами, думал только о себе!

— Ваши чувства вполне естественны… — Мередит не знала, как его утешить. — Когда теряешь близких, естественно испытывать чувство вины. Но иногда… иногда все просто идет как идет, и ничего нельзя изменить! Нельзя одновременно быть во многих местах и все предвидеть. Наверное, Пру наговорила вам лишнего от огорчения. Она была очень привязана к Аделине.

— И ей хотелось заставить меня страдать! — хрипло отозвался Конвей. — Пру считает… она сама мне так сказала… что я дешево отделался! Вышел сухим из воды… А можете ли вы себе представить, мисс Митчелл, какой огонь сжигает меня изнутри? Я хожу по Бамфорду, смотрю на встречных мужчин и думаю: он тоже платил моей дочери за секс?

— Не надо! — вырвалось у Мередит. — Перестаньте!

— А как еще мне прикажете думать? Видите ли, я уже никогда не узнаю, кто они и сколько их было… Так что не верьте тем, мисс Митчелл, кто скажет, что я вышел сухим из воды. Я не отделался… мои мучения останутся со мной до конца жизни! Вопросы без ответов…

Мэтью Конвей резко повернулся и зашагал между аккуратными четырехугольниками могильных плит.

И тут со стороны церкви раздался грохот. С деревьев, громко каркая, слетели вороны. Мэтью остановился, полуобернулся к Мередит с удивленным выражением и открыл рот, собираясь что-то сказать. Но вместо слов на губах у него выступила кровавая пена. Он пошатнулся и упал ничком.

Мередит вначале решила, что Конвею плохо — инфаркт или инсульт. Она подбежала к нему и, опустившись рядом на колени, увидела у него на пальто, между лопатками, маленькую аккуратную дырочку. Оттуда текла густая темная жидкость, на материи расплылось пятно. Застывшее лицо Мэтью, обращенное куда-то вбок, по-прежнему выражало удивление, а рот все еще был приоткрыт. Он как будто хотел что-то ей сказать и поражался тому, что с ним случилось.

Но сказать он уже ничего не мог; хотя Мередит не была врачом, она сразу поняла, что Конвей мертв. Грохот, который она слышала, оказался выстрелом.

Она едва успела понять, что произошло, как прогремел второй выстрел. Пуля пролетела над ее головой и расплющилась о надгробие. Во все стороны полетели осколки мрамора.

Мередит поняла: надо как-то выбираться отсюда. Очевидно, убийца не хочет, чтобы она оказывала Мэтью помощь. Он (или она) не догадывается, что помощь ему уже не нужна… Мередит не видела, откуда стреляют.

Она поспешно нырнула за ближайшую надгробную плиту и съежилась в комок. Она казалась себе зайцем на поле, с которого уже убрали урожай. Остался несжатым лишь крошечный участок. В любую минуту с поводков спустят терьеров, которые начнут веселую игру: вспугнут ее и погонят к вооруженным охотникам…

Мередит закричала:

— Он умер!

Она догадывалась, что убийце важно только это. Убивать ее ни у кого не было оснований — по крайней мере, ей так казалось. Второй выстрел должен был просто испугать ее.

Она в самом деле испугалась, очень испугалась, но ненадолго. Ее вдруг разобрала злость. Она почувствовала себя несправедливо обиженной. Вот уже второй раз за две недели ей угрожают огнестрельным оружием! Но, когда в нее целился Ривз, она хотя бы знала, где он находится. На сей раз убийцу не было видно, и первым делом нужно установить, откуда исходит опасность.

На кладбище было тихо — вот уж точно, — как в могиле. Все птицы улетели. Мередит скорчилась в неудобной позе за надгробной плитой и осторожно озиралась по сторонам. Она не заметила никакого шевеления. Казалось, на всем кладбище никого нет… И все же она здесь не одна! Мередит поежилась. Из-за своего укрытия она видела руку мертвеца, лежащую на отлете. Убийца стреляет метко.