Во-первых, данные XIX века свидетельствуют о том, что многие районы Украины неоднократно сталкивались с эпидемиями отравления спорыньей, но не с эпидемиями кликушества (см. табл. 5.1). По-видимому, эпидемии эрготизма и одержимости в российских губерниях также редко накладываются друг на друга. Московская, Вологодская, Смоленская и Томская губернии часто фигурируют как очаги эпидемий и отдельных случаев одержимости (см. табл. 5.2), поэтому примечательно, что они практически не упоминаются среди районов, подверженных отравлению спорыньей.

Во-вторых, симптомы отравления спорыньей не соответствуют поведенческим проявлениям одержимости бесами в российском контексте. Различают две формы эрготизма. Более редкая из них – сухая гангренозная форма – поражает конечности тела, что приводит к «отсыханию пораженных частей» (пальцев рук и ног)[655]. Более распространенная конвульсивная форма «характеризуется эпилептическими судорогами, спазмами пальцев рук, ног, лица, голосовых связок, пищевода и диафрагмы, сильной рвотой и диареей, волчьим голодом, ощущением мурашек и покалывания под кожей, выраженной потерей чувствительности кожи, параличом нижних конечностей, исступлением, невменяемостью и потерей речи»[656]. Хотя для приступов кликушества характерны судороги и спазмы, потеря чувствительности кожи и обмороки, кликуши не проявляли признаков невменяемости, как не были им свойственны и рвота, понос, волчий голод и паралич нижних конечностей.

Особая уязвимость для конвульсивной формы эрготизма беременных женщин, детей и подростков также предполагает, что одержимость бесами с ее совершенно отличной возрастной выборкой представляет собой феномен иного рода[657]. Хотя среди кликуш преобладали женщины детородного возраста, беременных среди них совсем немного. Во время эпидемий кликушества видное место среди жертв занимали также женщины старше 40 лет. Важно отметить, что от одержимости бесами не страдали дети, а подростки – лишь очень редко[658]. И наконец, кликушество, в отличии от отравления спорыньей, не было фатальным.

Таблица 5.1. Эпидемии эрготизма в русских, белорусских и украинских губерниях, 1804–1889 гг.

Источники: Реформатский Н. Н. Душевное расстройство при отравлении спорыньей (Болезнь «злая корча»). М., 1893. С. 40–49. В своих поправках к таблицам Реформатского Мери Матосян отмечает, что в 1909 и 1926 годах наблюдались многочисленные эпидемии эрготизма, тогда как климатически благоприятными для образования спорыньи были 1905–1907 и 1915–1919 годы. См. Matossian M. K. Poisons of the Past: Molds, Epidemics, and History. New Haven, 1989. P. 24.

Таблица 5.2 Эпидемии кликушества в деревнях, 1820–1926 гг.

Источники: Бруханский Н. П. К вопросу о психической заразительности (Случай психической эпидемии в Московской губ. в 1926 г.) // Обозрение психиатрии, неврологии и рефлексологии. 1926. № 4–5. С. 279–290; Дело о кликушах // Журнал Министерства юстиции. 1862. № 9. С. 617–626; Геник Е. А. Вторая эпидемия истерических судорог в Подольском уезде Московской губернии // Неврологический вестник. 1898. Т. 6. № 4. С. 146–159; Яковенко В. И. Эпидемия истерических судорог в Подольском уезде Московской губ. // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1895. Т. 25. № 3. С. 93–109; Карабчевский Н. П. Около правосудия: Статьи, сообщения и судебные очерки. СПб., 1902. С. 228–32; Костров Н. Колдовство и порча между крестьянами Томской губернии // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества. 1879. Т. 1. Ч. 2. С. 5, 6, 11–12; Краинский Н. В. Порча, кликуши и бесноватые; Лахтин М. Бесоодержимость в современной деревне; Никитина Н. А. К вопросу о русских колдунах // Сборник музея антропологии и этнографии. 1928. № 7. С. 301; РГИАгМ. Ф. 91. Оп. 2. Д. 559; Штейнберг С. Кликушество и его судебно-медицинское значение // Архив судебной медицины и общественной гигиены. 1870. Т. 6. № 2. С. 78; Судебный вестник. 1868. Т. 3. Вып. 170; Весин Л. Народный самосуд над колдунами // Северный вестник. 1892. Т. 2. Ч. 2. № 9. С. 64–66.

Связь между эрготизмом и кликушеством выглядит еще менее правдоподобной в свете того, что подобную связь не спешили проводить представители российской медицины конца XIX века, хотя оба явления были им знакомы и вызывали беспокойство. Ни один из врачей или психиатров, пишущих об эпидемиях кликушества, не упомянул отравления спорыньей. Тот факт, что российские медики живо интересовались психическими расстройствами, связанными с эрготизмом, делает это гипотетическое упущение еще более поразительным[659].

И наконец, русские крестьяне, как правило, различали симптомы одержимости и эрготизма. Народный термин для характерного симптома эрготизма – злая корча – не встречается в народных описаниях одержимости или колдовства, которые крестьяне предпочитали называть порчей[660]. Из 49 клинических случаев, рассмотренных российским врачом Н. Н. Реформатским во время эпидемии эрготизма в Нолинском уезде Вятской губернии в 1889 году, только один из пострадавших первоначально списал свое заболевание на «нечистого духа». По словам 37-летнего Михаила Куракина, он долго пренебрегал своим христианским долгом, но, наконец, во время Великого поста того года исповедался и причастился. Когда причастие разозлило беса, сидящего в его животе, рассуждал Куракин, бес начал чинить ему неприятности. Симптомы Куракина – неустойчивая походка, как если бы он был пьян, боли в руках, ногах и животе, головокружения, затуманенное зрение, страх за свою жизнь и бессонница – не соответствовали симптомам кликушества, за исключением бессонницы и желудочных болей. Таким образом, несмотря на то что Куракин обвинял в своем состоянии беса, он не проявлял поведенческих или физических симптомов одержимости[661]. У него была совсем другая болезнь.

Связь между эрготизмом и одержимостью демонами кажется более достоверной, если рассматривать связь обоих явлений с женской фертильностью. Отравление спорыньей вызывает «нарушения менструального цикла, спонтанные аборты и выкидыши»[662]. Во время свадебных торжеств, когда и общество, и семья возлагали большие надежды на консумацию брака и продолжения рода, среди потенциальных жертв кликушества усиливался страх бесплодия. Помимо этого, существуют неподтвержденные данные о женщинах-кликушах, переживших выкидыши или страдавших бесплодием, но эти данные не имеют статистической значимости, поскольку очень мало источников приводят такие сведения. Ссылки на нарушение менструального цикла в психиатрических отчетах о здоровье кликуш объясняются неизменной верой врачей в то, что менструации и другие особенности репродуктивной системы регулируют психическое состояние женщин. В этих случаях у женщин начинались преждевременные менструации во время религиозных праздников или перед церковными службами, что не позволяло им посещать Божественную литургию из‐за православных табу в отношении менструирующих женщин. Так, например, Н. В. Краинский отмечал, что Василиса, 28-летняя кликуша из Ащепкова, жаловалась на то, что у нее неизбежно начиналась менструация во время больших религиозных праздников или поездок в монастыри, что делало для нее невозможным обретение религиозной помощи, в которой она нуждалась. Другая ащепковская жертва одержимости,