— Простите, братцы, — шелестел он безостановочно. — Простите.

С каждым проглоченным деревом Саламандр все рос, наливался рубиновой яркостью, и скоро маленькая группка у него на спине казалась не больше пятнышка от москитного укуса на слоновьей шкуре.

К морю, стрелой пролетев перевал и лавиной скатившись со склона, они прибыли еще до вечера.

И опять был закат. Кир шагал по кромке воды, слегка покачиваясь на мелких приливных волночках. Маслянистая нефтяная пленка прогибалась у него под ногами, но держала. Правда, когда на воду следом попробовал ступить Старлей, жидкость все же не выдержала и раздалась, и матерящийся Старлей окунулся по колено.

Саламандру велели сидеть подальше от воды. Теперь он то и дело вожделенно поглядывал на полосу прилива и бормотал: «Поджечь море. Всегда я хотел поджечь море».

Медуза сразу заявила, что в такую пакость она не полезет, так что пришлось Лешаку зайти по пояс и опустить ее там, где вода была чуть-чуть почище. Сейчас он брезгливо стряхивал нефтяные брызги.

Бродившие по пляжу чааайкиии сохраняли нейтралитет, но держались все же неподалеку: а вдруг? Марсий играл чааайкааам на свирели. Игрек, щурясь от недостатка света, корпел над своими чертежами. Анжела давила сок из собранных утром ягод и смешивала с запасенной водой. К ней подошел Старлей и сказал по-доброму:

— За дюну удалимся, сестрица?

Анжела вытерла испачканные соком руки, и они удалились.

Сгущалась, зелено помаргивала ночь. Распахивались острые очи созвездий. Море едва дышало — стиснутое за горло, но еще живое. Кир шагал по волнам, засунув руки в карманы штанов, и воображал себя кем-то совсем другим.

Медуза вернулась через три дня. Большую часть этого времени Игрек, Старлей и Кир провели в разговорах, и Старлей узнал много нового.

— Вот, например, — говорил Старлей, скручивая цигарку из сухих водорослей. Водоросли, в сущности, и не водоросли уже, а вооодооорооослиии — тоже от тушканчегова дерьма модифицировались и вставляли круто. Правда, пока живые, так и норовили за щиколотку ухватить, но до пляжа доплывали только дохлые. — Вот, например, майор наш, Джентльмен. Гадина, конечно, редкостная, зато свой. А ты, Кир, чужой. Как же тебе доверять?

Кир усмехнулся, и даже Игрек мелко захихикал. Протер запотевшие от смеха очки, принял от Старлея косячок, затянулся и сказал:

— Наивная ты, Васька, душа. Одним словом — стройбат. Какой же майор свой? Совершенно чужой. Кир, скажи?

Кир кивнул. Старлей удивился:

— Ну?

— Никакой он не майор, конечно, — терпеливо пояснил Кир. — То есть сейчас майор, разжалован потому что. А у нас был генералом. Генерал Зод. В одном ты прав: гадина редкостная. Папашу моего чуть не угробил, когда тот пришел его арестовывать.

— Ишь ты, — изумился Старлей. — Как старушка Вселенная-то тесна. А за что арестовывать?

— Понятно за что. За военные преступления. Какой-то он там кристалл бессмертия хотел стащить, ну, власть захватить, все как обычно. Это если верить его рассказам. А если не верить…

— Так ты его давно знаешь?

— Знаю-то давно, — вздохнул Кир. — Только познакомились уже здесь. Я, когда он на Криптоне злодеяния творил, еще не родился.

— Так он, получается, тебе враг?

Кир пожал плечами:

— Враг, друг. Все как-то перемешалось. Я тут со скуки угорал среди первичных млекопитающих. Малой еще был, компании хотелось. Брата по разуму. А Зод довольно долго прохлаждался на орбите Юпитера, все пытался тамошнюю цивилизацию кремний-водородных покорить. Но они были такие тупые, что и покорять их не стоило. В общем, когда он до Земли добрался, я уже любому был бы рад. А он ко мне тоже кинулся, обнял, разрыдался даже: соотечественник, живая душа, одни мы с тобой, сиротинушка, уцелели. Мы с ним потом долго тусовались вместе, и до сих пор, в общем… Хотя доверять ему совершенно не стоит.

— Так он тебе что, получается, вроде учителя?

Кир поморщился:

— Ну да. Наверное.

— Брат! — Старлей полез обниматься и выронил цигарку. — Брателло ты мой по разодранной заднице! И мне, и мне майор в казарме хорошо бывало впендюривал. По самые погремушки.

Кир отшатнулся.

— Уймись. Ничего он мне не впендюривал. Мы просто общались.

— Ага, так я тебе и поверю. Он же самому черту впендюрит. Бойкий старикан.

Игрек хихикал так энергично, что по стеклам очков слезы текли уже в три ручья. Кир подобрал раздавленную цигарку, сокрушенно покачал головой и пробормотал:

— Вот и поговорили.

Наутро третьего дня неподалеку от берега забурлила вода, и Старлей, подпрыгнув, завопил:

— Кииит!

Он совсем уже было собрался воспламенять взглядом, что добром бы не кончилось, однако это был не кииит и даже не кааашааалооот. Из воды вылез основательно проржавевший горб белой субмарины. На мостике стояла Медуза и приветливо махала змеями:

— Э-ге-ге, мальчики!

Загрузились быстро, правда, опять пришлось гнать в воду Лешака. На мостике, кроме медузы, обнаружился рослый ихтиандр, пышноусый, в кожаной куртке. Протянув Киру ласт, он представился:

— Капитан Фтагн. Добро пожаловать на «Белую субмарину».

— У вас богатое воображение, капитан, — вежливо ответил Кир, — назвать белую субмарину «Белой субмариной» — это не всякий додумается.

Капитан гордо улыбнулся, отчего усы разъехались, обнажая вывернутые пухлые губы.

— Папаша у меня негр, мать — русалка, а я видите, какой уродился. Ну давайте спускайтесь, нечего тут прохлаждаться. Вон чааайкиии уже возбудились.

Протащить Лешака в люк оказалось делом довольно сложным. Игрек предложил взять его на буксир, но люк все же чавкнул — и возмущенно шелестящие ветки ухнули вглубь. Остальные последовали за Лешаком.

В тесных коридорах лодки было не протолкнуться. Встречала их вся команда — довольно странный, прямо скажем, сброд. Конечно, утопленники, древние, с побелевшими черепами и таинственно светящимися глазницами, и посвежее, еще в остатках обмундирования и полинявших бескозырках. Ихтиандры, тритоны, несколько мрачного вида кэльпи и даже один живой вроде бы человек, поразительно напоминавший актера Гаэри Олдмэана. Он был боцманом.

— В тесноте, да не в обиде, — провозгласил Фтагн и скомандовал погружение.

Шли на норд-норд-ост. За завтраком капитан, боцман и все гости собрались в кубрике. Капитан разложил на столе карту и отмерил расстояние колченогим циркулем.

— Навигационка у нас, конечно, второй свежести. Но если пойдем так и так, — он показал, — до Новой Земли доберемся дня за два. При условии, что она, конечно, не откочевала ближе к полюсу.