Тот послушно захлопал глазами. В ликантропьем обличье они остались коричневыми.

– Если дашь нам пройти, вытащим и тебя, – сказала Карина, – только без глупостей. Не ори и в драку не лезь. Количеством задавим. Моргни, если согласен.

– Как… пропустить? – с усилием выдавил Григорий.

– Не твое ликантропье дело! – Карина обернулась к остальным и объяснила: – Он застрял в стене. Морда и живот здесь, а эээ… спина там! Мы можем воспользоваться им… ну как туннелем, что ли.

– Совсем ненормальная? – Теперь Диймар смотрел на нее с искренним восхищением. Ненормальных любит, что ли? Ну-ну…

– Не нравится – сиди здесь…

– О нет! Мне очень нравится. Я даже первый пойду. Все же профессор Латонки не зря бился, перенастраивая твой убогий мозг на четырехмерность. Карина Радова, руку давай!

– Обойдешься. – Митька спокойно вдвинулся между Кариной и рукой Диймара. – Вали вперед, раз такой умный, а грабли свои держи при себе.

Карина покосилась на Рудо. Тот закатил глаза.

«Глубина живого существа всегда меньше глубины неживого предмета, равного по трехмерным параметрам рассматриваемому существу», – вдалбливал в голову Карины профессор Латонки меньше месяца и больше трех жизней назад.

Глубина ликантропа была так невелика, что о совместном проходе и речи не шло. Карина рыбкой проскочила вперед всех, стараясь не думать об ощущениях их многострадального живого туннеля. Рудо, Арно, Диймар и, наконец, Митька вывалились следом. Строго говоря, они не вывалились, а ввалились – в глубину стены башни. За спиной осталась непроходимая теперь грань стены, подземелье с невменяемой мумией, некогда могущественным знаккером. Впереди же, в одном шаге, была, как ни пафосно это звучало, – свобода.

– Вам следует превратиться в волков, – сказал Диймар, нервно озираясь в тесном пространстве стены. – Если знаккер Радова ждет нас на холме, то лучше всего открыть тропу и рвануть в Трилунье. Если карты нет в этом городе, то…

– Погодите, не вылезайте наружу, – перебила его Карина. Диймар ее сейчас так неописуемо раздражал, что она боялась не сдержаться. Вот только в чем проявится такая «несдержанность», в драке или в поцелуях, она пока не понимала. Ни головой, ни сердцем, вообще ничем.

– И что мы будем тут делать? – удивился трилунец.

– Уже забыл? – огрызнулась Карина. – В смысле, забыл, благодаря кому мы вышли?

– Я тебе безмерно благодарен, но какого…

– Не мне, придурок! Хотя да. Мне тоже. Можешь рассыпаться в благодарностях, только, блин, молча. Сосредоточиться не даешь.

Диймар фыркнул и развел руками, натыкаясь на всех подряд. Мол, сосредотачивайся, сколько хочешь. Остальные молча наблюдали и только пыхтели, толкаясь, – глубина стены была невелика.

– Там, где слышен вой, где луне пропасть, – начала Карина.

– Постой-постой, ты чего творишь? – снова подал голос трилунец. – Ты, что, собралась этого на голову больного ликантропа вытаскивать?

– Мы вышли через него! – не выдержав, заорала девчонка. – Нам повезло, что он за нами гонялся и в стену полез, идиот ты эдакий!

– К тому же, – добавил Рудо, – он обещал без глупостей…

– А на случай глупостей нас пятеро, а он один, – поддержал Митька. – Упихаем его в стену, то-то князю компания будет! Диагнозы разные, дурдом общий. Карина, убери локоть из моего живота. Спасибо.

– Вы уверены, что мы без него не обошлись бы? Мы даже не попытались открыть глубину стены с помощью знака, – сказал Диймар с таким видом, словно объяснял прописные истины неразумным первоклашкам.

– Если сомневаешься, давай мы тебя внутрь закинем, проверишь, – предложил Митька. – Не хочешь? Ну и молчи.

– Я могу уже дело делать? – спросила Карина. – А то тут тесно, душно и хочется убивать невинных. Я творю знак? Вот спасибочки.

На словах «для тебя там нет больше глубины» Григорий вывалился из грани и скорчился на полу, подтягивая колени к груди и подвывая. Интересно, не начнет он их… за ноги кусать, например? К счастью, Рудо среагировал быстро и не дал разразиться обычной для младшего Аблярсова истерической грозе. Он присел, расталкивая остальных, и крепко обхватил обеими руками морду чудища.

– В человека, Грих, давай в человека!..

Тот послушался. Только стал ли от этого более вменяемым?

– Лишнее движение, и прибьем, лишний звук – тоже прибьем, – предупредила Карина. – Давайте в конце концов выбираться на фиг отсюда? А то уже тесно, как в трамвае.

Она хотела выйти, но Григорий, превращаясь из монстра в человека, высвободил челюсти из захвата Рудо и самым натуральным образом разрыдался.

– Вот ты… дурак припадочный, – оторопела Карина. У остальных, судя по всему, при виде рыдающего здоровенного мужика языки к гортаням поприлипали. Опять хрупкой девушке выкручиваться за всех. – Эй, Аблярсов, – она с трудом удержалась, чтобы не потыкать в бок Григория носком кеда, – ты или вставай и с нами идем, или пока-пока, считай, ты нас не поймал. Но в любом случае не реви. Позорно же.

– Папу… папу подвел! – размазывая слезы, выдавил Григорий. И худо-бедно взял себя в руки: – Вам не понять, вы сироты.

– В-вот спа-спасибо! – возмутился Арно. – Не каркай.

– Я думал, хоть оборотнем больше пользы принесу, – не обратил внимания на его реплику Григорий. – Но отец все равно: «Антоша там, Антоша тут, будь достоин своего брата». И это все ради Антоши!

– Что все? – резко спросил Рудо.

– Это. Все, – шмыгнул носом Гриха. – Ради Антошеньки ненаглядного за вами ношусь, как дебил. – Он дернул за оборку свою идиотскую юбку. Надо же, как долго продержался Каринин наспех сотворенный знак. Ликантроп тем временем продолжал жаловаться на жизнь: – А все дело в том, что Антошину мать он любил, а моя – так, подвернулась случайно.

– У-у-у, как все запущено! – Карина, как смогла, уселась рядом. – Слушай, ты, конечно, хмырь болотный. Но тебе не стыдно в таком возрасте за папины кальсоны держаться? Сам по себе ничего не хочешь, только то, что папочка велит? Во, на меня посмотри. Если бы я делала, как папе надо, меня бы уже в живых не было. Ради высшей цели, конечно, – добавила она больше для Диймара, чем для Григория.

Григорий вскинул на нее глаза. В них все еще блестели злые слезы.

– Говорю же, тебе не понять. Я всю жизнь стараюсь быть достойным сыном, а что получается? – Он кивнул на юбку, в которой носился по милости Карины. – Меня папа отправил на помощь этой… Клариссе Радовой. А я обоср… опозорился. Сижу вот… Я ж не дурак, понимаю, что мне с вами пятерыми не справиться. А она накажет. Ей папа разрешил.

– Ну… давай наружу выйдем, а там мы тебе по башке дадим. Типа, оглушили, и ты не виноват, – предложила Карина. – Это такой способ предателей и двурушников от наказания спасать, знаешь ли. Работает, мы проверяли, – добавила она снова специально для Диймара. Тот презрительно фыркнул. Дошло, значит.