Ни одно другое занятие не похоже на воспитание детей. Однако вместо того чтобы брать за образец для заботы о детях такие институции, как работа и школа, мы могли бы поступить наоборот: сделать заботу о детях образцовой моделью для других институций. Парадоксы любви и обучения, которые мы так хорошо видим, когда думаем о детях, не менее отчетливо видны и в других областях частного опыта и жизни общества в целом.

Структура труда в индустриальном обществе выстроена таким образом, что под угрозой оказываются и другие сферы, где требуется уход и забота, а не только сфера заботы о детях. В этих других сферах тоже бурлят противоречия между специфической привязанностью и любовью, которую мы испытываем к конкретным людям, – и универсальными принципами; между уважением к независимости наших близких – и осознанием того факта, что иногда они все же должны зависеть от нас. Даже несмотря на то, что отношения с конкретными людьми – это стержень нашего морального и эмоционального бытия и, более того, наша биологическая сущность, у нас нет никакого внятного практического или политического способа поддержать их. Поскольку наши близкие не являются работой, то с экономической и политической точки зрения они как бы невидимы. Особенно это верно, когда, как в случае с детьми, эти отношения асимметричны: когда мы должны обеспечить человека заботой в гораздо большей степени, чем можем рассчитывать получить от него взамен.

Эта тенденция отчетливо видна в том, как мы относимся к старению. Примерно в то же время, когда мой муж Алви стал дедом, стали нуждаться в помощи и заботе его собственные родители, которым было уже за девяносто. Особенно беспомощной и уязвимой стала мать Алви, изувеченная артритом и болезнью Альцгеймера. Мы испытали на себе весь этот скорбный перечень: внезапные тревожные телефонные звонки глубокой ночью, трудные разговоры, нелегкие и мучительные решения. Сестра Алви, состоятельная пенсионерка, к счастью, живет в одном городке с родителями, так что она смогла взять на себя основную часть самых трудных ежедневных обязанностей. В конце концов родители Алви перебрались в пансионат для проживания с дополнительным уходом (assisted living facility), где со временем и скончались. И все это время нас терзало чувство, что во всем происходящем есть нечто глубоко неправильное, хотя трудно было сказать, смогли бы мы сами позаботиться о стариках лучше.

Наш способ обращаться со стариками – такая же медленно разворачивающаяся катастрофа, как и наше обращение с детьми. Зайдите в любой такой пансионат для проживания с уходом или в дом престарелых (retirement home) – и независимо от того, насколько вы любите своих родителей, сердце ваше упадет. Мы потерпели впечатляющую неудачу в попытке обеспечить своим старикам возможность дожить последние годы благополучно и достойно и опасаемся, что нас самих постигнет та же участь.

Мы ощущаем по отношению к нашим родителям столь же конкретную и специфическую привязанность, что и к нашим детям. В обоих случаях эти отношения ценны сами по себе, а не как средство для достижения каких-то целей. В самом деле – ведь если речь идет о старости, тут нет ни малейшего признака надежды на то, что наши старания помогут вылепить какого-то будущего взрослого с определенными важными характеристиками. Наши родители уже сформировались, и никуда не денешься от простого факта: всех нас в финале ждет угасание и смерть.

Наши современные способы заботы о стариках во многом похожи на наши методы заботы о детях. Стареющий родитель превращается в вашу личную проблему – несмотря на то, что эта “личная” проблема очень хорошо знакома почти всем вашим сверстникам, если вы сами сейчас в среднем возрасте (как я, например). И если нам совершенно не нравится идея полностью переложить заботу о наших детях на неких специально обученных специалистов, нам также не хочется перекладывать на кого-либо и личную ответственность за наших родителей.

Что это означает на практике? Что ответственность за ресурсы, необходимые для заботы о стариках (как и за ресурсы, что необходимы нам для воспитания детей), ложится в основном на плечи тех, кто о них заботится. И разумеется, в течение большей части недавней истории забота о стариках, как и забота о детях, была уделом женщин – таких как сестра моего мужа. Однако в этой модели есть смысл только в том случае, если существует какой-то способ систематически обеспечивать таким попечителям свободное время, деньги и другие ресурсы, в которых они нуждаются.

В результате мы в вопросе заботы о стариках оказываемся в таком же безвыходном тупике, что и в вопросе заботы о детях. Нам приходится либо найти где-то время для ухода за пожилыми родителями – то есть уйти с работы, – либо найти дополнительные деньги, чтобы заплатить за этот уход кому-то другому. И в результате доходы тех, кто заботится о стариках (как и тех, кто заботится о своих детях), оказываются в числе самых низких в стране.

Надо признать, что в вопросе заботы о пожилых людях у нас хотя бы имеются некоторые базовые социальные механизмы, такие как социальное страхование и система Medicare (система страхования для пожилых людей). По сути дела, мы обеспечиваем нашим старикам существенно большую поддержку со стороны общества, чем нашим детям. Но при этом мы все равно склоняемся к модели, согласно которой решение потратить деньги, заработанные и накопленные в течение трудовой карьеры, на собственную старость – это личный выбор каждого отдельного человека.

Миф, окружающий систему социального страхования и систему Medicare, утверждает, что обе они представляют собой долгосрочные планы накопления сбережений. На самом деле они, как это и должно быть, представляют собой способ, при помощи которого нынешнее активное поколение коллективно берет на себя заботу об уходящем поколении – точно так же, как декретный отпуск, ясли или детский сад рассматриваются как способы заботы о поколении, которое идет нам на смену.

Мы должны начать думать о заботе о наших близких – будь то наши старики или наши дети – как о сущностной ценности, фундаментальной добродетели, заслуживающей и признания, и поддержки. Общество должно обеспечить гражданам не только оплачиваемый декретный отпуск по уходу за детьми, но и такой же оплачиваемый декретный отпуск по уходу за стариками. И признать, что требования, которые предъявляет нам наша работа, иногда должны отходить на второй план перед потребностями наших детей – и наших стариков.

Наш способ думать о стариках отражает парадоксы любви. Парадоксы обучения проявляются в других областях. Конфликт между игрой и работой, традицией и новаторством не ограничивается лишь нашим отношением к детям. Размышления о детях помогают нам понять старость; но они также помогают нам совершенно по-иному взглянуть на искусство и науку. Мы уже убедились, что эволюционный смысл детства заключается в том, чтобы обеспечить детям защищенный и безопасный период развития, благоприятствующий расцветанию разнообразия и новшеств. Самое яркое проявление этой стратегии – игра. Игра, если говорить точно, – это активность, не имеющая определенной цели, не решающая конкретной задачи и не имеющая в виду конкретный результат. Игра позволяет нам исследовать альтернативы, будь то альтернативные способы двигаться, действовать, думать или воображать. Игра есть сама суть стратегии исследования, а не стратегии использования. И тот факт, что игра – это еще и ключевая характеристика детства, не является простым совпадением.