Герцог едва не ущипнул себя. Искренняя похвала – это то, что обычно доставалось ему от женщин, а не от Эйдена. Он надеялся, что не засиял, как рубин на воротнике, когда сдержанно ответил:

– Я полагаю, друзья лучше познаются тогда, когда ты сам становишься бедой.

– Почему ты так упорно хочешь посадить меня на свой трон?

– Да потому что зачем мне все это дерьмо?

Оба натужно усмехнулись.

– Когда-нибудь… кто-нибудь… вот так же внезапно сделает мне инъекцию, и мы огребем проблем.

– Перестань, это может случиться с каждым, машина ты или человек!

– Помяни мое слово…

– Так что насчет Гервина? В тюрьму или… он ведь сумасшедший, так что…

– Не более, чем любой другой гений. – он похлопал Джура по плечу. – Конечно, я все решу.

Синтетик подошел к арестованному и посмотрел на него, а потом на свой нож, который все еще держал в руке.

– Ты хотел шоу, Гервин. Я тебя не разочарую. – андроид подмигнул нанокамерам, что продолжали трансляцию. – Я обращаюсь не столько к тебе, сколько к сенату. Если кто-то из вас думает, что, выбирая машину, вы получаете того, кем с легкостью сможет управлять человек, или того, кто будет на службе человека, – вы ошибаетесь. Но и полная свобода моей воли не означает, что я стану попустительствовать нездоровому милосердию и попыткам использовать меня как оружие против самого себя или против моего народа.

Охрана и Джур затаили дыхание. Но не потупились – ошеломленные, они во все глаза смотрели на кронпринца. Если бы хоть один – хоть один! – отвел взгляд от повелителя, сомневаясь или стыдясь, тот не продолжил бы:

– И сейчас – может быть, не в здравом, но точно в своем, уме, – при свидетельстве герцога риз Авира, я обвиняю Гервина Эммерхейса в попытке государственного переворота. Властью, данной мне статусом прямого наследника трона, я приговариваю его к смерти.

Лезвие, все в крови Агаты, сверкнуло у лица профессора. Эйден ударил снизу-вверх, чтобы загнать нож под подбородок и дальше. Дернув за рукоять, робот приблизил умирающего к себе и, пока тот трясся в агонии, наклонился и прошептал ему что-то на ухо. А потом отбросил потухшее тело.

– Убрать тут все, – процедил он и перешагнул убитого.

Тем же вечером, после церемонии (которая обернулась тем, что андроид резвым шагом пересек зал коронаций, забрал из футляра алмазный обруч – свою корону, оттарабанил традиционную белиберду и покинул ошарашенный сенат), Джур нашел его на балконе, где час назад императора приветствовал народ. Теперь он смотрел на опустевшую площадь.

– Весь день каждый, кто говорит со мной, старается прежде всего поймать мой взгляд. «Красные или зеленые?.. А вдруг опять?..» Всеобщая паранойя.

– Нет. Она у тебя в голове, друг. Пройдет…

– Не пройдет. Вирус никуда не делся.

– Ну, и шут с ним. Он делает тебя разносторонним. Нет, даже нормальным, что ли. Пойми, не бывает людей кристально чистых, свободных от внутренних бесов. Если вы подружитесь, демон тебя неплохо дополнит.

– Еще скажи, что тебе понравилось, как я обошелся с Гервином.

– Это отдавало зверьем, но если честно, всех вокруг до смерти заездила твоя правильность! Я… просто не знаю, что еще сказать. Я-то тебя любого не боюсь. Просто пообещай, в случае чего, что ты убьешь меня быстро.

– Джур!

– Прости. Не переживай насчет Гервина, его смерть стала избавлением – для него и его семьи.

– Я знаю. Как там Агата?

– Отлично. Странно, но кровотечение остановилось еще до того, как прибыли медики.

– Этого не может быть, потому что… не может.

Герцог пожал плечами:

– Я тоже был удивлен, и тем не менее.

– Джур, я же сам врач. Это было артериальное кровотечение, и я просто зажал его пальцами – меньше, чем на минуту.

– Но это так! Эйден, знаешь, мне кажется, нам пора серьезно поговорить.

Они оба знали, как хотелось синтетику избежать этого, но сегодня Джур действительно заслужил ответы.

– Скажи мне, что заставило тебя очнуться и преодолеть действие блокатора, когда ты впервые коснулся ножом Агаты? Нет-нет, не хочу слышать эти твои путаные, заумные легенды, – скривился герцог. – Лучше сперва о другом спрошу. Меня мучило это триста двенадцать лет, поэтому умоляю – будь, наконец, откровенным. Помнишь свой первый тест, с многоножками? Что заставило тебя думать, будто насекомое страдает?

Эйден улыбнулся, но стоял к Джуру спиной, и друг пока не видел его лица.

– И учти: как только ты ответишь, у меня найдется для тебя еще много, очень много неудобных вопросов.

– Да, Джур. – обернулся андроид. – Теперь можно и поговорить.

Пусть и тяжелые, воспоминания скоротали время. Рука нащупала острый выступ входа в бункер, и Эйден подтянулся, чтобы перевалиться через край и отдышаться. Магнитные бури тоже заставляли чувствовать себя смертным, но он бы предпочел вместо этого съесть еще одно яблоко. Андроид огляделся.

Первым впечатлением было, что лез он сюда зря: бункер оказался глух, пуст и пылен. Небольшое помещение – куб размером с радиорубку его крейсера – вполне осветил один единственный сателлюкс. Отсюда вывезли все ценное давным-давно. В дальнем углу валялся опрокинутый навзничь узкий стеллаж. Бог знает, сколько веков назад с него рассыпались медиакапсулы. Они валялись рядом, укрытые саваном из пыли и паутины толщиной с зимнее пуховое одеяло. На потолке трепыхались летучие мыши, так редко кого-то видевшие здесь, что не боялись и самого черта, поэтому не улетали. Синтетик растормошил паутину и осмотрел накопители. На его прикосновения порты не откликнулись – нее оборудование, а цифровая мумия. Разгоняя ядовитых и не очень пауков, он наткнулся на разбросанные в беспорядке рукописные документы. Хотя бы что-то. Минута потребовалась на то, чтобы разобрать их, и целых полчаса – на то, чтобы сделать выводы.

Нет, Эйден лез не зря. Это было не просто что-то, а схемы подключения реле гиперскачка и описание приборов по его обслуживанию. Среди них – проект снижения энергозатрат на удержание планеты в гиперкармане… Система климат-контроля во время скачка… И бонус: распоряжение председателя Хмерса Зури о контроле над пропагандой. Чертежей самого реле, естественно, не нашлось. Их либо вывезли с оборудованием, либо они остались в пыльных медиакапсулах. Но зачем тебе знать, что было вырезано из бумаги, если у тебя остались обрезки, а ты достаточно умен, чтобы их сложить?

Вполне удовлетворенный, андроид готов был спускаться обратно. Тем более, что снизу доносилась ругань, и ему не терпелось подбросить в огонь найденные бумаги. Но тут сателлюкс осветил часть стены, которую до этого, видимо, пропустил. Там, на рабочем месте кого-то из древних инженеров, были приколоты фотографии. Эйден застыл на секунду. Излишне сентиментальные, люди часто обустраивали на рабочем месте бесполезный островок уюта. Те же Джур и Вурис портили консоли едким клеем, чтобы приладить к ним фото своих детей. И это в век-то реалистичных голограмм! Люди, что поделать… Герцог даже портрет бывшей жены побаивался снять – все-таки дочь Проци, старого друга. Оттого синтетик не сразу понял, что его привлекло в самом обычном уголке. А затем подскочил и сорвал одно изображение. Группа бранианцев в форме технической службы приветствовала трех молодых женщин, что спускались по трапу звездолета. Позади них вились флаги какого-то фестиваля, горели электронные табло и виртуальные транспаранты. Завороженный внешним видом гостий, Эйден едва заставил себя перевернуть фото, чтобы найти подпись к ней.