с толку немцев, мчащихся на север, в Нормандию, на подмогу своим. Где было возможно, на перекрестках устанавливали новые знаки, сделанные местным плотником и направляющие противника по ложному пути, «желательно в пропасть»[323]. На основных дорогах разбрасывали сделанный УСО взрывоопасный поддельный лошадиный навоз, затем, затаив дыхание, ждали приближения немецкой машины и смотрели, как она взлетает на воздух. Вскоре целые немецкие конвои останавливались каждый раз, когда видели навоз – настоящий или нет, – и не двигались до тех пор, пока его не исследовали, что вызывало многочасовые задержки. По всей Франции диверсионные действия Сопротивления оказались более успешными, чем можно было предположить. Немцы больше не могли полагаться на контроль над какой-либо частью Франции или какой-либо линией связи. Однако их ответные меры были не менее жесткими, а французские ополченцы часто сталкивались с нехваткой припасов.

Поэтому теперь, когда конфликт наконец перешел в открытую стадию, все руководители Сопротивления в регионе срочно нуждались в помощи Вирджинии, чтобы получить больше оружия и взрывчатки. Она почти не ела и не спала, она прошла сотни миль по сельской местности, проверяя группы Сопротивления на предмет их надежности и потребностей и передавая свои рекомендации на базу. Автомобили или грузовики, а также бензин были роскошью; так что Вирджиния совершала многие из этих поездок на велосипеде. Она прекрасно понимала, что привлекает внимание и что такой способ перемещения опасен, особенно для одинокой женщины. Всякое подобие порядка было разрушено, и целые районы патрулировали бандиты, готовые насиловать, грабить и убивать; человек мог быть в опасности, просто оказавшись не в том месте и не в то время. Теперь, когда союзники ступили на французскую землю, нацисты тоже чувствовали угрозу, и их гнев изливался беспорядочным и чудовищным насилием над ни в чем не повинными мирными жителями. К тому же оставалась вероятность, что «День Д» не увенчается успехом и союзники будут отброшены. Войскам Эйзенхауэра потребовалось шесть дней только для того, чтобы соединить пять узких плацдармов на пляжах для высадки, и попытки проникнуть вглубь континента встретили решительное сопротивление немцев и увязли в канавах нормандских зарослей. Вирджиния знала, что ждать прибытия войск союзников в ее район придется еще довольно долго.

Каждый день все больше конвоев с немецкими подкреплениями направлялись на север по приказу Гитлера «сбросить союзников обратно в море». В северной части Шера полковник Коломб – в мирное время граф Арно де Воге, а теперь глава местной ячейки Сопротивления – без оружия мог лишь в агонии наблюдать, как конвои проходят по его территории, неспособный их атаковать. Его люди также подвергались постоянным нападениям со стороны милиции, которая хватала и пытала сторонников, чтобы выяснить местонахождение их лагерей. Защищаться было практически невозможно – Сопротивлению не хватало снаряжения, боеприпасов и даже еды. В отчаянии макизары выкручивались как могли, совершая налеты на магазины в поисках хлеба, на банки и почтовые отделения в поисках наличных. Они часто оставляли залог, подписанный при свидетелях, в качестве «гарантии» за украденные деньги, обязуясь их вернуть их, как только им сбросят наличные или когда придет освобождение. Но, по правде говоря, никто не знал, когда этот день настанет.

Единственной надеждой для Коломба были слова легендарной «английской» радистки из этого региона по имени Диана, которая говорила на «отвратительном» французском языке, но к которой, казалось, прислушивались власти в Лондоне. Однако снова и снова из-за ее жестких мер безопасности ему не удавалось связаться с ней. Наконец он узнал, что его старый друг и агент УСО Филипп де Вомекур – когда-то носивший кодовое имя Готье, а теперь известный как Антуан, или майор Сен-Поль, – снова работал поблизости, сбежав из тюрьмы. Он вернулся во Францию   в апреле после формального обучения УСО в Лондоне, которое, похоже, изменило некоторые его взгляды. Двое мужчин провели военный совет через несколько дней после высадки, где Коломб спросил, знает ли Антуан, как связаться с неуловимой Дианой, – ему срочно нужна была помощь. Антуан сразу же догадался, о ком речь; он хорошо помнил ее по совместной работе в Лионе, – сколько других женщин могли бы подойти под описание? Он нашел способ послать ей загадочную записку: «Я приветствую вас – от одного из трех братьев – от какого?» Ответ пришел сразу же, подтверждая, что это была Вирджиния. Она использовала свое старое лионское имя и определила, кто из трех братьев де Вомекур с ней связался (Константин и Лукас были депортированы). «Я также приветствую вас, – ответила она, – от Мари для Готье».

Вирджиния согласилась на встречу со своим давним коллегой и Коломбом в сумерках густого местного леса. В своей прежней жизни в Лионе Антуан изо всех сил старался усложнить жизнь Вирджинии, и ей нужно было начать их отношения с чистого листа и создать о себе правильное впечатление. Она избавилась от своей крестьянской маскировки, чтобы выглядеть и говорить, как целеустремленный партизанский лидер, которым она теперь и была. Когда она вышла к нему из-за деревьев, он увидел «все ту же необыкновенную женщину, которую я знал, блестяще скрывающей свою искусственную ногу за широкими шагами». Все еще живая, все еще нетерпеливая, все еще готовая сражаться до последнего. Даже де Вомекур теперь понимал, что «к Вирджинии Холл нельзя подходить с обычными мерками». Он признал, что она была агентом, сделавшим «много вещей, которые считались невероятными, если не невозможными»[324], и должна была сделать еще многое. Это была высокая похвала от яростного патриота, который, как и многие его соотечественники, с подозрением относился к англосаксам – особенно теперь, когда сотни тысяч солдат союзников находились на французской земле, – ведь по окончании войны они могли просто заменить немцев в качестве господ. Помимо этого, Антуан все так же пренебрежительно оценивал достижения женщин за пределами кухни и все еще находился в конфликте с большинством других американских оперативников, которых он неоднократно увольнял как «совершенно ни к чему не годных»[325]. В свою очередь, Вирджиния была рада видеть своего коллегу снова на поле боя и с радостью отметила должное уважение, которое он теперь к ней проявлял.

И все же она оставалась осторожной. Она не могла согласиться защищать интересы Коломба, пока не убедится в его честности и не проверит его людей. Вокруг нее постоянно вились мошенники и самозванцы. Она подробно расспросила Коломба и осмотрела его людей, прежде чем, наконец, решила, что «группа хороша», – тогда она сигнализировала в Лондон, чтобы ему прислали припасы. Вирджиния теперь обладала властью; она фактически решала, будут ли группы Сопротивления получать поддержку союзников или останутся