Много копий сломано по поводу определения интеллигенции, очень спорной категории советского периода. Я не утверждаю, что интеллигенция представляет собой единую, однородную группу. Я использую этот термин, скорее, как эмическое понятие. В этом контексте я называю интеллигенцией тех, кто идентифицировал себя со старой культурной элитой, в отличие от элиты советской (номенклатуры). В 1990-х годах этот термин редко использовался в качестве самоназвания, но он часто звучал в разговорах, когда люди с высшим образованием размышляли о своих личных потерях и изменениях, произошедших за последнее десятилетие.

71

Говорить или морализировать от имени народа – привычный стилистический прием российской и восточноевропейской культурной элиты.

72

Когда я получила первые гранты на полевые исследования (первые шесть месяцев финансирования не было), я смогла предложить скромную оплату тем, кто помогал мне, выполняя техническую работу, – например, расшифровывал интервью и подбирал статьи по моей теме. Хотя это было интересно нам обеим, нужно это было в первую очередь мне.

73

Стоит сказать, что слово «имидж» – калька перевода с английского, заменившая в русском языке слово «образ». С 1990-х годов слово было в ходу. Например, появилась новая должность имиджмейкера.

74

Система номенклатуры, появившаяся после большевистской революции, позволила Коммунистической партии контролировать руководителей общественных институтов, их назначение на должности и продвижение по службе [McAuley 1992: 29]. На номенклатуру смотрели как на бюрократическую элиту с особыми привилегиями. С распадом социалистического государства в 1990 году система была официально отменена; однако бо́льшая часть номенклатуры не рассталась со своими привилегиями – она либо сохранила свои позиции, либо использовала свое влияние для обеспечения новых выгодных позиций в постсоветский период (как в этом примере). Сравнительные исследования показывают, что в России система оказалась более долговечной, чем в других постсоциалистических государствах.

75

Слово «блат» описывает систему неформальных знакомств и личных связей, используемых для получения товаров и услуг в Советской России. В комплексном исследовании этой общественной практики Алена Валерьевна Леденева описывает блат как обмен возможностями доступа во время дефицита [Ledeneva 1998: 37]. Такая система была тесно связана с Советским государством, поскольку оно было ее соучастником. Блат изменился по форме и содержанию в постсоветский период, когда его частично вытеснили рыночные отношения. Им пользовались не только элиты, которые хотели получить доступ к выгодным возможностям, но и малоимущие, для которых он являлся механизмом выживания [Ibid.: 175–214]. Анализируя взаимодействие между пациентами и поставщиками медицинских услуг в больницах Санкт-Петербурга, Мишель Ривкин-Фиш показывает, что неформальные связи сохранялись, хотя и претерпели изменения [Rivkin-Fish 2005: 152–178].

76

Михаил Ходорковский, президент нефтяной компании-гиганта «ЮКОС» и основатель одного из первых российских благотворительных фондов, был арестован в 2003 году за уклонение от уплаты налогов. Бытует мнение, что его арест был политически мотивирован: тем самым можно было прекратить спонсирование им нежелательных НПО.

77

Неопубликованный отчет «Рекомендации по предоставлению грантов» был написан Колетт Шульман в Нью-Йорке сентябре 1994 года. В отчете отмечалось, что женское движение «крайне политизировано и связано с конкретными личностями». Рекомендовалось распределять средства, а не концентрировать их.

78

Вопрос о том, в какой степени лица, работающие в таких структурах, имеют право выбора или могут «что-то изменить», активно исследуется в литературе по содействию демократии. Некоторые аналитики, придерживаясь подхода Фуко, показали, как проекты развития в постсоциалистических государствах и в так называемых развивающихся странах сдерживаются логикой государственного управления. Следуя этой логике, человек уходит от системных общественных проблем (бедность, роль государства) и сосредотачивается на технических вопросах [Escobar 1995; Ferguson 1990; Rivkin-Fish 2005]. Логика, в которую встроены проекты, сильно ограничивает возможность их изменить.

79

По условиям гранта у Гуманитарного института должны были быть официальные «партнерские организации», с которыми Институт сотрудничал и которые имел право поддерживать.

80

В июне 2004 года я показала Валентине эту аналитическую часть моей книги. Она согласилась с моими выводами и добавила, что дело не в ее идеализации Запада или откровенно «прокапиталистической» позиции, а в том, что через фонды и спонсорские организации она познакомилась с очень хорошими людьми. Валентина видела, что они искренне хотят посодействовать ее работе. А еще Валентина сказала, что большинство знакомых ей представителей фондов резко критиковали политическую экономию, в рамках которой они работали, и были настроены против капитализма.

81

В 1992 году Джордж Сорос учредил Международный научный фонд. Выделенная Фондом сумма в 140 миллионов долларов в виде небольших годовых грантов и грантов на поездки для отдельных ученых в бывшем Советском Союзе позволяла им оставаться в России и продолжать свою научную деятельность [Soros 2000: 10–16]. Деньги Сороса также поддерживали на плаву многие исследовательские учреждения. Тверской государственный университет – один из тридцати двух провинциальных вузов, получивших финансирование от Фонда Сороса на создание компьютерных центров. В Твери средства гранта пошли на оплату сервера и сотни компьютеров, в результате чего все студенты получили доступ к электронной почте.

82

Эти авторы оптимистично оценивают возможности политического активизма после 1989 года. Они говорят о международном женском движении как об одном из наиболее успешных игроков на новом поле межгосударственных общественных движений, или TAN (транснациональных правозащитных сетей). Активисты TAN являются «моральными», или «общественными», предпринимателями, которые выступают умелыми посредниками между международными и локальными действующими лицами [Keck, Sikkink 1998: 165–198].

83

За время моего исследования было несколько «острых» моментов, когда активисты боялись, что поддерживающие их работу фонды могут скоро уйти. Первый раз это случилось весной 1998 года, когда в первом чтении был принят проект закона о налогообложении. В проекте содержалось положение о налогообложении всех некоммерческих организаций как извлекающих прибыль (это означало, что НПО должны были бы платить налог на оказываемые ими бесплатные услуги). Второй раз это случилось во время экономического кризиса августа 1998 года, когда в результате обвала банковской системы в России все банковские счета были заморожены. Большинство фондов тогда остались, хотя осенью 1998 года из России ушли многие зарубежные компании. Настоящие сокращения бюджета произошли позже – в 2001 году.

84

Альманах был переведен на английский язык и опубликован под названием «Woman and Russia: First Feminist Samizdat» в издательстве Sheba Feminist Publishers, Лондон [Mamonova 1980].

85

Подводя итоги и размышляя о своем участии в женском движении на его раннем этапе, белорусская исследовательница-феминистка Елена Гапова уточняет, что это за «привилегированное» меньшинство. По ее словам, для того чтобы получить доступ к феминистским текстам в 80-х годах, нужно было жить в Москве или Ленинграде, окончить престижный факультет общественных наук, работать в элитном аналитическом центре и, как правило, быть членом Коммунистической партии, «ибо только преданным коммунистам можно было доверить борьбу с тем, к чему может привести отравление буржуазными теориями» [Gapova 2003: 5].

86

Некоторые из них позже писали на эту