− Отец как-нибудь объяснял, как он вернул твою маму? − спросил Ойла, прерывая спутанный рассказ, который то и дело дополняли местные смаги.

− Он только раз сказал, что это слишком дорого обошлось. Слишком большая цена, слишком большая − вот, что он твердил себе под нос, − вспомнила Настя.

С матерью они виделись редко. Та почти не выходила из своих покоев, обустроенных в подвале, и лишь изредка позволяла себе ночные прогулки.

Большая часть дома оказалась заперта на ключ; вскоре это стали делать на ночь и с Настиной комнатой. Ставр перестал общаться с кем-то, кроме жены, и выходить на свет. Он похудел, осунулся, и сам стал походить на свежий труп с вечными синяками под глазами и бескровными губами.

А потом он умер. И Настю забрали из пустого дома, в котором к тому времени не осталось слуг вовсе. Она честно молчала о матери, как и обещала, но одним вечером вдруг захотела ее увидеть.

Настя боялась, что та может решить, что ее все бросили, и тайком пробралась обратно. Спустившись в подвал, она с трудом отперла тяжелую дверь, окованную железом. Дивна была внутри.

На Настю женщина не обращала внимания, только пела в полголоса и, не переставая, кружилась по комнате. «А холодно там было, просто очень!». Вскоре девочка устала пытаться разговорить родительницу и попыталась вернуться наверх. В этот момент в Дивну словно вселился бес.

Настя поняла, что совершила ужасный проступок, ведь отец запрещал ей надоедать матери. «Она очень устала, милая, ей нужно время. Только не ходи к ней без меня». Осознав свои ошибки, девочка побежала за помощью. И оказалась здесь.

− Мы стали искать кого-то, кто мог бы напоминать ополоумевшему Ставру его жену. И клянусь, я своими глазами видел, как точная копия Дивны бросилась от горящего дома наместника и вскарабкалась по отвесной стене! Прямо по намерзшему льду! − виновато покосившись на Настю, Индрик сдержал ругательство.

Я обратился к девочке, стараясь контролировать эмоции:

− Скажи, а тот странный гость оставлял твоему отцу какую-нибудь вещь? Вроде камня или украшения?

− Не знаю. Я только видела, как папа прятал что-то ночью, бормоча, что не станет сейчас искать воду. Он много говорил сам с собой в последнее время. А что, вы думаете, писарь виноват, что все умирают? Он, да?!

Наместница несокрушимой крепости снова наморщила нос. Веленика крепко прижала ее к себе и одними губами приказала всем остановить расспросы. Индрик взял нас за плечи и протолкнул в соседнее помещение, там он почесал шею, оттягивая неприятный момент.

− Сейчас снаружи твориться черти что. Пожар удалось потушить, но как объяснить людям гибель наместника и наличие в доме Ставра нескольких мертвых тел? Как бы не начались волнения.

− Тебя только это волнует? − процедил Ойла, растирая сухие ладони. − Ставр, должно быть, кормил ими жену. Она немертвая тварь.

− Еще он припрятал какой-то предмет, а учитывая упоминание воды – это был марргаст, − уточнил я. − Но главное, мы хотя бы узнали, как действует Нигол. Осталось понять − зачем?

− Это невозможно. Даже боги не способны вернуть к жизни умершего. Не таким, какой он есть, − убито сказал Стромир, касаясь своего оружия в тщетной попытке обрести прежнюю уверенность.

− А может она и не была похожа на себя. Откуда ты знаешь, как исказилось восприятие людей, спятивших от горя потери? − Ойла поковылял, прижался ухом к закрытым ставням. − Хм, и волки перестали выть. Паршивый знак.

***

Пока в Халькарде царил хаос, а небольшая группа смагов вместе со стражниками копалась в обугленных развалинах некогда роскошного дома, мы сидели в главной библиотеке Братства Тишины. Круглое помещение без окон и всего с одним столом, свободным от книг и скомканных листов, казалось крохотным. И вот почему.

Я впервые видел, чтобы древние сокровища, различные реликвии и вместилища книжной мудрости лежали просто так, на полу. Между этими шаткими горками в два человеческих роста, умело маневрируя, носился тщедушный карлик с пальцами, испачканными чернилами. Пожар взбудоражил его до крайности.

– Опасно, как опасно! Надо позаботиться о главном! – бормотал он себе под нос.

Пока мы с Фесом и Индриком пытались вмешаться, он несколько раз упал, чуть не разбив длинный нос, но тут же шустро вскакивал, бежал сначала в одну сторону, потом в другую, пытаясь навести порядок – как в своей голове, так и в своих владениях.

Я немного его понимал. Случившийся рядом пожар мог здорово навредить главной сокровищнице Братства. А тут еще мы свалились, как снег на голову. Крохотный смаг разрывался на части. Когда мы зашли в библиотеку, он был занят созданием списка самых ценных дневников и бестиариев, чтобы перевезти их в место «уж побезопаснее этого».

Лишь Индрику удалось охладить праведный гнев библиотекаря, чтобы мы, наконец-то, озвучили свои требования.

Карлик нахмурился, услышав про подробный пантеон богов; затем просиял, когда прозвучала просьба найти «Повесть о жизни Базилеса, Великого Учителя», и зашел в тупик, когда вмешался я, требуя принести любую книгу, где описывали в подробностях камень-марргаст. Завалив его поручениями, мы стали ждать.

− Хорошо все-таки, что Стромир – сын этой женщины, − задумчиво молвил Индрик. − Если бы не он, боюсь, Нариса сразу же начала зачищать наши ряды. Полетели бы головы, − Он вытянул ноги − и ту, что из плоти и крови, и металлическую, − насколько позволяло пространство библиотеки. − Уж это она умеет. До правды докапываться, ага. Ваш друг ведь не станет распускать при ней язык?

Он говорил о старом вороне, который пошел вместе с Веленикой и Стромиром изучать дом сына наместника, где держали ожившую покойницу. Все надеялись, что Ойла не станет плеваться ядом на помогающих ему людей.

− Вот лист. Там все Боги. Как вы хотеть!

К нам семенил домовой, похожий на огромный комок свалявшегося войлока, волоча за собой длинный и ветхий на вид пергамент. Вручив сокровище смагам, домовой с важной мордочкой побежал искать хозяина библиотеки.

Мы склонились над столом. На предложенном свитке оказалось изображение огромного дерева. Крона его была ярко-голубой, ствол коричневым, а разросшиеся под землей корни отличались густым агатовым цветом. Рисунок был выполнен скрупулезно и точно, каждая, даже самая незаметная деталь выведена с особой любовью.

По обеим сторонам от дерева шли колонки с перечнем и ролями богов: от самых грозных и влиятельных до малоизвестных богов злаков и простудных хворей.

− Карколист, каким его видели наши предки. Древо мира, − произнес Фес с благоговением, едва касаясь мозолистыми пальцами чернил. − Хороша работа. Правь − крона, небесный Ирий, мир снов и обитель покинувших Род. Явь, земли срединные, где живут люди, − Я проследил за движением его руки. Неожиданно рисунок коры сложился в тысячи коричневых существ, сцепленных меж собой: были там и люди, и нежить, и совсем непонятные фигуры.