– Ты так прекрасно пел! – сказала она.

Сесар отвернулся. Его щеку оцарапала тонкая веточка.

– Я идиот, – сказал он, обращаясь к листьям.

Кармен перебралась на другую ветку, напротив него, и крепко обхватила ее ногами.

– Никакой ты не идиот! Ты должен был это сделать! У тебя не было выбора!

С высоты заветное место на траве открывалось во всей красе. С этого наблюдательного пункта примятый участок травы казался большим и круглым, как будто они там катались; впрочем, не исключено, что так оно и было. Ее волосы пропахли травой. Любовь – это действие. Она к тебе приходит сама. И никогда не оставляет тебе выбора.

Сесар не смотрел на нее. Она, в свою очередь, знала, что, если чуть подтянуться, можно заглянуть за стену. Но не стала этого делать.

– Меня послала за тобой Роксана Косс, – сказала она. Это почти соответствовало истине. – Она хочет поговорить с тобой о твоем пении. Она считает, что ты поешь очень хорошо. – Она имела право сказать это, потому что сама придерживалась того же мнения и не сомневалась, что Роксана Косс с ней согласится. Конечно, она слишком плохо знала английский язык, чтобы понимать каждое из слов, произнесенных в гостиной, но уже наловчилась угадывать их общий смысл.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! Там был переводчик.

– Она сказала: «Стоп!» Она сказала: «Хватит!» Я прекрасно понял, что она сказала! – Мимо них пролетела птица: она вроде бы собиралась сесть на ветку, но потом упорхнула.

– Она хочет с тобой поговорить! Тогда и узнаешь, что она хотела тебе сказать. Попроси Гэна, он поможет. Кроме него некому.

Сесар фыркнул и вытер глаза обшлагом рукава. По-настоящему к нему на дерево должна была прийти не Кармен. Сюда должна была забраться сама Роксана Косс. Она бы дотронулась до него рукой, заговорила бы с ним на чистом испанском. Они спели бы вдвоем. Это называется «дуэт». А потом вместе отправились путешествовать по миру.

– Ну хорошо, – сказала Кармен, – ты же не белка. Ты не будешь сидеть здесь всю жизнь. Все равно придется спуститься вниз, на дежурство, и она все тебе скажет, а переводчик переведет. Она скажет, что ты хорошо поешь, и тогда ты почувствуешь себя идиотом, потому что сидел здесь и злился на весь свет. Все хотят тебя поздравить. Ты многое теряешь.

Сесар провел рукой по шершавой коре. Кармен никогда раньше не говорила с ним в таком тоне. Когда они вместе тренировались, она была слишком застенчивой, что придавало ей особую трогательность. Он никогда не слышал, чтобы она произносила больше двух фраз подряд.

– А ты откуда знаешь?

– Я же тебе сказала – переводчик перевел!

– А откуда ты знаешь, что он говорил правду?

Кармен ничего не ответила, но посмотрела на него как на сумасшедшего. Она спустилась на нижнюю ветку, крепко уцепилась за нее руками, затем свесила ноги вниз и спрыгнула с дерева. Она умела отлично прыгать. Знала, как расслабить колени и спружинить в момент соприкосновения с землей. Она никогда не теряла равновесия. Она ушла, не удостоив Сесара даже взглядом через плечо. Пусть дурит, если ему охота. Проходя мимо дома, она заглянула в окно гостиной. Странно было глядеть на происходящее там со стороны! Она спряталась за куст. Раньше он был аккуратно подстрижен, а теперь вымахал выше ее роста. Она видела Гэна, стоявшего в окружении Роксаны Косс, господина Хосокавы и Като. Видела его прямую спину, его красивый рот, его руки, которые сначала раздели, а потом заботливо одели ее. Ей захотелось постучать в окно и махнуть ему рукой, но и в том, чтобы смотреть на него со стороны, оставаясь незамеченной, была своя прелесть. Можно было вообразить, что ты никого здесь не знаешь и видишь всех впервые, и смотреть на любимого человека так, словно не имеешь к нему отношения. Как он красив! Как умен! И он меня любит! Она взмолилась святой Розе Лимской, прося спасения для Гэна, счастья и долгой жизни. Просила для него покровительства и руководства. Потом обвела взглядом комнату. Гэн беседовал с Роксаной Косс. Роксана всегда была добра к ней! Кармен стала молиться и о ней. Потом склонила голову и, завершая молитву, быстро перекрестилась.

– Напрасно я его остановила! – горячо говорила Роксана. Гэн переводил ее слова на японский.

– Не беспокойтесь! Куда он денется? – успокаивал ее господин Хосокава. – Рано или поздно, но он вернется. – В Японии он чувствовал себя неловко, если молодые люди афишировали свою любовь, держались за руки, целовались в метро. Он не понимал, зачем это нужно. По его убеждению, чувства человека – это частное дело каждого и их следует держать при себе, но сам он раньше никогда не испытывал ничего подобного. Раньше в нем не было места для любви, а сейчас его грудь болезненно сжималась от волнения и восторга. Сердечная боль! Кто бы мог подумать, что с ним такое произойдет? Ему хотелось только одного: сжать ее руку, заключить ее в свои объятия.

Роксана Косс наклонилась к нему, на секунду коснувшись лбом его плеча.

– Ах! – тихо сказал господин Хосокава. – Вы для меня все на свете!

Гэн взглянул на своего работодателя. Он что, должен переводить все эти нежности? Господин Хосокава взял Роксану за руку, поднес ее к своей груди и приложил к сердцу. Потом кивнул. Что это значило? Может быть, он подавал Гэну знак? Хотел сказать, что Гэн должен переводить? Или он кивал ей? Гэн чувствовал себя чрезвычайно неловко. Ему хотелось уйти. Не участвовать в этих сугубо личных отношениях. Теперь-то он знал, что это такое.

– Все на свете, – повторил господин Хосокава и на этот раз посмотрел Гэну прямо в глаза.

Гэну пришлось подчиниться. Он попытался придать своему голосу как можно больше мягкости.

– Со всем уважением, – обратился он к Роксане, – господин Хосокава хочет вам сказать, что вы для него все на свете. – И тут же припомнил, что совсем недавно переводил нечто похожее с русского языка.

К чести Роксаны, она ни разу не взглянула на Гэна. Она не сводила глаз с господина Хосокавы, словно все это говорил ей он сам.

Вернулась Кармен. Она была взбудоражена, и все решили, что это из-за Сесара, хотя на самом деле она о нем почти забыла. Ее так и подмывало немедленно броситься к Гэну, но вместо этого она подошла к командиру Бенхамину.

– Сесар на дереве, – сказала она. Ей хотелось сказать гораздо больше, но она вовремя осеклась. Разумнее ей поостеречься.

– Что он там делает? – спросил командир. Он не мог не отметить, что девушка стала очень хорошенькой. Будь она и раньше такой хорошенькой, он никогда не разрешил бы ей выставлять себя напоказ. Заставил бы убрать волосы под кепку. И отпустил бы на все четыре стороны при первой же возможности.

– Злится на всех.

– Не понимаю.

– Чувствует себя дураком.

Очевидно, нельзя было посылать за ним такую хорошенькую девушку. Надо было послать одного из парней, чтобы тот тряс дерево, пока Сесар не свалится. Командир Бенхамин вздохнул. Пение Сесара произвело на него впечатление. Парень нервный, но, может, виной тому его талант? Вот ведь певица тоже нервная особа. Может, лучше избавиться от Сесара и отпустить его на все четыре стороны, пусть даже тогда он потеряет сразу двух бойцов. Но тут он вспомнил, где находится: отсюда он никого и никуда не может отпустить. Непонятно, зачем он вообще теряет время на подобную ерунду. Сесар сидит на дереве? Ну и что. Какое все это имеет значение?