– Ну и оставьте его в покое. – Командир Бенхамин посмотрел поверх головы Кармен в дальний конец комнаты. Это означало, что разговор окончен.

– Можно я расскажу об этом госпоже Косс?

Он снова, прищурившись, посмотрел на Кармен. Она послушна, хорошо воспитана. Просто стыд, что у них ничего не ладится. Разумеется, в революции найдется роль и для хорошенькой девушки. Не имеет смысла обращаться с ней так сурово.

– Ну что ж, если ей интересно, расскажи.

Счастливая Кармен поклонилась ему с благодарностью.

– Пока! – бросил он.

Кармен отдала ему честь – серьезно, как подобает солдату, и быстро отошла.

– Сесар сидит на дереве! – сказала Кармен, вклинившись между господином Хосокавой и Като, наискосок от Гэна, чтобы избежать соблазна при всех повиснуть у него на шее. Ей хватало и того, что она слышала его голос.

– Он намерен спуститься? – спросила Роксана. Вокруг глаз у нее лежали тени. Никогда еще Кармен не видела ее такой усталой, разве что в самые первые дни.

– Ну конечно, он спустится. Просто он растерян и чувствует себя идиотом. То есть он думает, что это вы считаете его идиотом за то, что он посмел спеть. – Она посмотрела на своего друга Роксану: – Я сказала ему, что вы так не считаете.

Гэн переводил ее слова на английский и японский. Остальные одобрительно кивали. В переводе на японский слова Кармен звучали особенно красиво.

– Вы не попросите командира позволить мне выйти в сад? – обратилась Роксана к Кармен. – Как вы думаете, он разрешит?

Кармен слушала ее внимательно. Они включили ее в свой круг. Не нашли лучшей, чем она, кандидатуры для передачи просьбы. Ее мнение имело вес. Она и надеяться на такое не могла: эти люди, с их деньгами, образованием и талантами, обращаются с ней как с равной. Ей хотелось вежливо ответить Роксане Косс: «Нет, они никогда не позволят вам выйти из дома, но я очень благодарна вам за то, что вы меня об этом попросили», но она понимала, что не сумеет сказать это по-английски. Командиры не обращали на их разговор ни малейшего внимания. Эктор и Альфредо вообще ушли из комнаты, рядовые бойцы были заняты своими делами. Слушала только Беатрис. Кармен следила за ней краем глаза. Ей очень хотелось бы доверять Беатрис. Раньше она ей доверяла. И к тому же она пока не сделала ей ничего плохого.

– Скажите ей, что я буду счастлива передать ее просьбу, – сказала она Гэну. Обратив внимание на осанку Роксаны Косс, она тоже постаралась выпрямиться, а затем расправила плечи, хотя широкая защитная рубашка, болтавшаяся на ней, как на вешалке, свела ее старания на нет.

Они поблагодарили ее по-английски, по-японски и по-испански. Гэн, как ей показалось, был очень горд за нее. В других обстоятельствах Гэн наверняка положил бы руку ей на плечо, не стесняясь присутствия своих друзей.

Вероятность того, что Роксане Косс разрешат выйти за пределы дома, хотя бы для того, что уговорить Сесара слезть с дерева, приближалась к нулю. Держать заложников взаперти было главным условием всего предприятия. Никто не знал этого правила лучше, чем Кармен, которая сама не далее как прошлой ночью нарушила его. Но и отказать певице в просьбе она не могла. В конце концов, никто не ждал, что Кармен уговорит командира: ее просили всего лишь задать ему вопрос. По правде говоря, лучше ей этого не делать. Какой смысл просить о том, в чем заведомо будет отказано? Может, просто пойти предложить командиру чашку кофе? Тогда все увидят, что она говорит с ним, но не узнают о чем. А она вернется и скажет, что командир отклонил просьбу. Но нет, она не может лгать Роксане Косс и господину Хосокаве, людям, которые дорожили ее мнением и относились к ней по-дружески. И уж тем более Гэну. Ей придется спросить, потому что она обещала. Но лучше все-таки подождать час или два. Командиры не любят, когда их беспокоят слишком часто. Да, но у нее нет времени ждать. Сесар может спуститься с дерева гораздо раньше. Кармен уже побывала на этом дереве и знала, что сидеть на нем хоть и приятно, но не особенно удобно. Ни один человек долго не высидит на дереве, а фокус в том, что Роксана Косс хочет лично уговорить его спуститься. Объяснять ее друзьям-заложникам, почему командиры принимают то или иное решение, бесполезно – все равно не поймут. И наоборот, излагая командиру Бенхамину, почему Роксане Косс понадобилось выйти из дома, она только все напортит. Он просто отмахнется от ее слов. Все, что в ее силах, – это задать ему вопрос. Кармен улыбнулась и покинула компанию. Она пересекла комнату и подошла к Бенхамину, который сидел в кресле с изогнутой спинкой возле пустого камина и читал газеты. Какие именно, она не знала, поняла только, что они на испанском. Она уже умела немного читать, но все-таки не слишком хорошо. Брови командира сошлись на переносице – он хмурился. Лишай пересекал половину его лица и захватывал один глаз, как поток расплавленной лавы, но сами глаза уже не казались такими больными. Он периодически поднимал руку и дотрагивался до своей болячки, тихо охал и возвращался к чтению. Ох, не стоило Кармен его беспокоить.

– Сеньор? – прошептала она.

С момента их предыдущего разговора не прошло и пяти минут, но он посмотрел на нее так, словно она захватила его врасплох. Его покрасневшие глаза слезились, особенно левый, окруженный волдырями величиной с булавочную головку. Кармен подождала, не заговорит ли он сам, но он молчал. Ей ничего не оставалось, как продолжить.

– Извините, что я снова вас беспокою, командир, но Роксана Косс просила меня попросить вас… – Она сделала паузу, надеясь, что он перебьет ее, прикажет убираться вон, но он почему-то молчал. Он как будто совсем не реагировал на ее слова. Отвернись он от нее и снова погрузись в свои газеты, она бы все поняла. Она знала, как себя вести в случае, если он на нее закричит, но командир просто смотрел – то ли на нее, то ли сквозь нее. Она набрала в легкие побольше воздуха, распрямила плечи и начала: – Роксана Косс хотела бы выйти в сад и поговорить с Сесаром, который сидит на дереве. Она хочет ему сказать, что он пел хорошо. – Она подождала, но никакого ответа не последовало. – Мне кажется, переводчику тоже надо с ней пойти. Чтобы Сесар понял, что ему говорят. Мы отправим с ними нескольких бойцов. Я сама могу взять винтовку… – Она остановилась и стала терпеливо ждать, когда он ей наконец откажет. Она даже представить себе не могла иного исхода, но он все молчал, даже на некоторое время закрыл глаза, словно не желал ее больше видеть. Она взглянула на газеты, которые он держал в руках, и вздрогнула. Внезапно ее охватил испуг, что командир узнал из газет плохие новости, что ее счастью грозит неминуемая опасность.

– Командир! – сказала она, наклонившись к нему так, чтобы их никто не мог услышать. – Сеньор, наши дела идут хорошо? – Ее волосы касались его плеча. Они пахли лимоном. Роксана вымыла ей голову лимонным шампунем, который Месснер выписал из Италии специально для нее.

Запах лимона. Он, маленький мальчик, бежит по городским улицам в школу, посасывая на ходу кусочек лимона. Ужасная кислятина! Едкий вкус, который ему почему-то приятен. Его брат Луис бежит рядом с ним. Он моложе Бенхамина и поэтому находится под его опекой. У него во рту тоже кусочек лимона: они смотрят друг на друга и начинают смеяться. Они смеются так громко, что кусочки лимона едва не выпадают у них изо рта. Лимонный запах вернул его в детство. Но Кармен, кажется, чего-то от него хочет? Он по-прежнему в гостиной захваченного ими дома. Почему он только сейчас понял, что дела их плохи? Понять это было нетрудно. Но почему он не понял это с самого начала? Почему не увел отряд назад через вентиляционные трубы, едва им стало известно, что президента Масуды нет на приеме? Эту ошибку теперь уже ничем не объяснишь. Надежда сыграла с ним злую шутку, стала его убийцей.