– Ты это о ком?

Инна остановилась посреди комнаты и вместо ответа спросила:

– У тебя выпить не найдется?

– Найдется.

– Давай!

– А что…

– Мне без разницы! – закричала Инна и для доходчивости даже топнула ногой. – Без разницы, лишь бы отпустило!

– Тогда коньяк!

Хлопнув сто граммов коньяка, Инна действительно присмирела. Все-таки благородный напиток этот коньяк.

– Представляешь, – начала рассказывать Инна уже почти спокойно, – вижу, едут!

– Кто?

– Степка и Бритый.

– Едут? Ты хотела сказать, идут?

– Нет, именно едут! Степка-то идет и катит перед собой нашего драгоценного папочку.

– Катит? Как это катит?

Перед глазами Мариши появилось странное видение. Вот идет маленький Степка. И пыхтя от натуги катит перед собой круглый большой шар со смешно торчащими ручками и ножками. Папочка. Но досмотреть всю картину Мариша не смогла. Инна ее перебила словами:

– На инвалидной коляске он его катит.

– Что? Что с ним случилось? Он угодил в аварию?

– Хуже. Ты слушай, что со мной было!

Вид мужа в инвалидной коляске и с перебинтованной головой буквально ошеломил Инну. На физиономии Бритого отчетливо виднелись свежие шрамы. Один глаз плохо открывался. А рот как-то странно кривился на одну сторону. И если Степка был покрыт красивым загаром, то муж-инвалид выглядел бледным. Было видно, что он вчера встал с больничной койки, чтобы вернуться домой.

– И тут я прозрела! Так вот, думаю, почему они не торопились с возвращением! Не с бабами он там развлекался, на больничной койке валялся.

Налетев словно орлица на мужа и сына, Инна получила наконец объяснения их непредвиденной задержки.

– Понимаешь, акула папу немножко покусала.

– Ничего себе немножко! Да на нем живого места не осталось!

– Не преувеличивай, дорогая, – попытался возразить ей Бритый. – Она мне только лицо и верхнюю часть попортила.

– И еще ногу покусала, – подсказал правдивый Степка.

– Ну, покусала. Но хирурги мне ее так ловко пришили, что будет как новенькая.

– Пришили! – прошептала Инна, чувствуя, что вот-вот или упадет в обморок или устроит скандал.

– А так я вполне в порядке. И шрамов почти не видно, правда? В Париже мне уже сделали пластическую операцию. И заверили, что, когда через пару месяцев сделают еще одну, могу в кино сниматься.

– Вот как? – произнесла Инна делано спокойным тоном.

– И ногу она ему напрочь не откусывала, – вмешался Степка, желая сделать как лучше. – Папе ее еще в Америке обратно пришили и сказали, что даже заметно не будет.

– Очень хорошо.

– И скальп она ему содрала совсем чуть-чуть. А вовсе не так, как в фильмах про индейцев!

Бритый выразительно покосился на сына. Мол, помолчи. Обойдемся без этих подробностей. Но Степка, отвыкший от мамы и обманутый застывшей на ее лице улыбкой, не заметил предостерегающего взгляда отца и продолжал болтать:

– А швы ему хирурги уже почти все сняли. Мы поэтому так долго и не возвращались, что папа сначала в Америке в больнице лежал, а потом в Париж полетел. Но ты, мама, не беспокойся. Они ему почти все швы спрятали. Осталась сущая ерунда. На плече один шрам и на груди. А ниже она его даже и не кусала совсем. Ты, мам, не бойся!

И тут Инну прорвало. Мысль о том, что она могла потерять любимого мужа по его же собственной глупости, вывела ее из себя. Подумать только, какой дурак ей достался! Выстоять и остаться в живых в страшные девяностые годы, когда людей мочили просто за то, что оказались не в том месте и не в то время, а потом в спокойном двадцать первом веке погибнуть от челюстей какой-то паршивой американской акулы.

– Мам, акула была очень даже большая. Я видел, как она папку грызла!

Это было последней каплей. В общем, Инна сказала мужу все, что она думает о его манере воспитания ребенка, и о его собственных умственных способностях тоже все выложила.

– Если бы ты погиб, как бы мы без тебя были?! Ты об этом подумал?

И еще много чего сказала Инна. В частности, и о том, что очень жалеет, что когда-то связала с ним свою судьбу.

А потом она все-таки зарыдала от радости, что эта скотина, этот болван, ее муж, все-таки остался жив. И в слезах убежала из аэропорта.

– Что? – не поверила своим ушам Мариша. – Ты даже до дома их не довезла?

– Не-а! Не могла! Руки так тряслись, что за руль сесть не смогла. И ноги тоже тряслись, сцепление не выжать было. Слушай, а ты не могла бы им позвонить? Где они? Доехали?

Мариша позвонила и поговорила с Бритым. Он уже успел простить скандал, который устроила Инна в аэропорту, и лишь покорно признал:

– Честно говоря, я ожидал худшего. Наверное, стареет моя Инка. Раньше она меня за такие шутки из каталки на пол просто выбросила бы прямо в аэропорту. И своими каблучками все мозги мне выколотила. А теперь только покричала немножко. Точно, старость подкрадывается.

Мариша передала Инне слова мужа. И та снова скрипнула зубами от злости.

– Старею! Это я-то старею! Да он старше меня, а в голове все равно ума не прибавилось! Только и знает, что пилить жену и устряпывать всякие глупости.

Но постепенно Инна угомонилась.

– Ладно, теперь я в полном твоем распоряжении, – сказала она Марише. – Чем займемся?

– Ты это чего? У тебя муж и сын дома.

– Вот именно. Они уже дома. И все самое плохое, что могло с ними случиться, уже случилось. Пусть теперь сидят дома и думают над своим поведением.

– Но потом ты к ним вернешься?

– Не переживай ты за них!

– Вернешься?

– Подумаю, – буркнула Инна и тут же снова спросила: – Так чем мы займемся? Есть идеи?

– А уже все.

– Что все? – не поняла Инна.

– Преступник должен с минуты на минуту явиться.

– Куда?

Но Мариша ей не ответила. Вместо этого она замерла с открытым ртом.

– Эй! – затормошила ее Инна. – Ты чего вдруг?

Но Мариша не реагировала. Ее глаза смотрели на подругу, не видя ее. И лишь по судорожно сжатым кулакам было ясно, что она не в обмороке, а просто что-то сосредоточенно обдумывает.

– Мариша! Ты как? В порядке?

Мариша помотала головой. И наконец выдохнула:

– Вот оно что! А я-то, доверчивая курица, ей поверила! Вот оно как! Вперед!

– Куда? – всполошилась Инна. – Куда вперед-то?