Нервный смех певицы наполнил комнату.

– Ни единой секунды. Но я знаю человека, который его непременно убил бы на месте. Лейтенант Крапов.

Лицо примы не дрогнуло. Она занималась курением трубки. В опиумном дыму повисла долгая пауза.

– Это единственный человек на земле, который меня любит искренне и честно. Ему от меня кроме взаимности ничего не нужно, – проговорила Бриджид, с трудом произнося некоторые звуки – опиум делал свое дело.

– Но тебе от него было кое-что нужно. Взрыватели. Бедный лейтенант готов был ради тебя пойти на что угодно. Представь, если бы я тогда всё-таки прикоснулся к тебе. Что ты потребовала бы взамен?

– Не смей! Не смей, подлец! – итальянку посетил неожиданный приступ ярости, и адъютант с трудом увернулся от полетевшей в него трубки.

За десять последующих секунд в капитана улетели все подушки и стеклянная лампа из курительного набора.

Неожиданный приступ буйства певицы адъютант был вынужден усмирить силой, но лишь после того, как затушил ногой горящий фитиль, пламя от которого грозило перекинуться на ворсистый мягкий ковер.

Не в нравах адъютанта было применять силу к барышням, но иначе Бриджид расцарапала бы ему своими ухоженными и длинными ногтями лицо, а явные приметы ему в чужой стране были совершенно не нужны. Навалившись на итальянку сверху, он одну её руку заломил за спину, а другую прижал коленом.

Свободной рукой Лузгин проник в накладной карман своего сюртука и извлек оттуда маленький нательный крестик на толстой черной нитке:

– Если ты его любишь, то тебе должен быть знаком этот предмет!

Адъютант тут же почувствовал, как ослабло сопротивление взбесившейся итальянки.

– Откуда он у тебя? Алеша хотел мне его подарить перед расставанием, но я ему отказала… такие вещи не дарят.

Аккуратно отпустив руку девушки, Лузгин позволил себе отдышаться.

– Я снял его с трупа лейтенанта Крапова.

Итальянка, подставив ладонь, рассматривала почти невесомый нательный крестик лейтенанта, странно двигая головой из стороны в сторону:

– С трупа…

– Он убит, Бриджит. В своей квартире убит, – адъютант внимательно наблюдал за певицей, не отрывавшей глаз от крестика.

– Ну нет… нет… ты меня обманываешь, Лео… ты лжец! – в эту секунду итальянка вполне могла сойти за умалишенную: стеклянный, не моргающий взгляд широко раскрытых глаз, дрожащий уголок рта, мертвецкая бледность и дрожащие руки.

– Не может быть… Единственный человек, любивший меня… Единственный мужчина, которого любила я… Ты врешь, Лео!

Если кому-то из художников удавалось когда-либо запечатлеть на полотне искреннее страдание, то оно должно было выглядеть именно так. Итальянка била тахту неуклюже сжатыми кулаками, ломая ногти, рвала алое шелковое покрывало, рыдала так, как может это делать женщина, только что потерявшая ребенка.

– Это было обставлено как самоубийство, – адъютант, встав над ней, заложил руки за спину и каждое слово выговаривал предельно четко, так, чтобы от внимания Бриджид не ускользнуло ни одно слово. – Его застрелили из его же оружия. Мужчина с размером обуви немного больше моего. Он заранее подготовил записку от имени Крапова. В ней слова о том, что он не вынес разлуку с тобой.

Бриджид уже не рыдала, а ревела во всю силу своего оперного голоса, будто пытаясь этим звуком заглушить слова безжалостного гостя.

– Все что могла, ты уже потеряла, Бриджид. Я ищу этого человека. Я могу стать твоим орудием мести. Если это для тебя важно…

Итальянка, с красными от слез и дыма глазами, оторвала голову от тахты и приложила немало усилий, чтобы подняться. Еще несколько минут она выла и терзалась, а потом, зажала рукой свой рот, но тут же, словно на сцене, спустила ладонь на шею.

«Похоже, её актерский талант безупречен. Она же сейчас не играет, она живет» – подумал капитан.

– Это мог сделать только один человек. Дворник. Его настоящая фамилия Михеев. Алеша имел контакт только с ним. Я Крапова ни в какие дела не втягивала. Была бы моя воля вернуть все назад… Раз они так с ними поступили, то я больше ни в чем им не обязана! Месть? Хорошо!

Девушка дрожащими руками открыла один из четырех ящичков, курительного набора и в ее руках появился серебряный перстень.

– Мсти, Лео. Этот перстень я должна передать Джованни, а он дальше по назначению. Отдаю справедливость в руки Девы Марии, – итальянка, сидя на коленях, сложила вместе ладони и, склонив голову, принялась что-то быстро шептать. – Если высшим силам будет угодно, ты справишься.

– Им? Ты сказала им? – адъютант не сводил с нее взгляда. – Сколько их? Это они охотятся за императором? Для чего? Ведь придет наследник! Его тоже будут закидывать бомбами?

Бриджид дрожащими руками вложила перстень в руки капитана, согнула его пальцы в кулак и тихо, словно опасалась, что их подслушают, прошептала:

– Следующим будет тот, кто угоден Британии…

Итальянка скорчилась на своей тахте в неожиданной судороге, схватившись за живот, но продолжала лепетать несвязные фразы. Адъютант как мог, пытался привести её в чувство и при этом запомнить весь поток её откровений.

– Где искать этого Дворника, Бриджид? – Лузгин тряс её за плечи, пытаясь вернуть в сознание.

Снизу раздался гулкий настойчивый стук дверного молотка, и девушка, моментально преобразившись, опять истерично рассмеялась:

– Тебе зачем, Лео? Ты не успел, я же предупреждала, спрашивай, пока жив… теперь ты мертв, Лео… Деве Марии не угодно, чтобы ты ушел отсюда живым! Ты думал, хозяин этого дома оставит его и меня без присмотра? Это человек, не знающий жалости, Лео!

Худшие опасения адъютанта подтвердились. Выглянув в окно, он обнаружил напротив входа запряженную парой коней карету, кучер которой стремительно направился ко входу, распуская на ходу хлыст. Настойчивый стук в дверь в этот момент не прерывался, значит, противников у адъютанта было минимум двое. Судя по всему, они расслышали истерику Бриджид и настроены были решительно.

Ответа на главный вопрос дожидаться не имело смысла. Пути отхода не были разведаны, да и адъютант прекрасно знал затворническую манеру англичан – каждый двор превращался тупик, где чужим не место. Оставалось идти в открытую схватку. На его стороне все же присутствовал некоторый элемент неожиданности. Оставалось очень быстро подумать об оружии, но в этом китайском доме ничего кроме ножниц из опиумного набора на глаза не попалось.

Хорошо. Хоть это. Адъютант прихватил их с собой, оставив Бриджид в приступе истерического хохота.

В дверь уже колотили кулаками, благо, она открывалась наружу, и выбить её ударом ноги с улицы не представлялось возможным.

Пытаясь издавать как можно меньше шума, адъютант спустился по лестнице, вглядываясь в окна по обе стороны двери. В проеме была видна только высокая фигура кучера в котелке, но кто-то второй продолжал бить в дверь.