Питер указал на ломаную границу опустошенных земель, протянувшуюся поперек острова, и черный дым, поднимавшийся над опушкой леса.

– В эту самую минуту, пока мы стоим здесь, Пожиратели плоти жгут Авалон, дерево за деревом.

Ник устремил взгляд на черный шрам, господствовавший над тускло-серым ландшафтом, но почти не видел его. В голове снова и снова звучали слова Таннгноста: «Волшебство отравляет людей: кожа чернеет, на пальцах отрастают когти, на голове – рога, и они обращаются в демонов, согласно своей истинной сущности».

«Совсем как со мной во сне, – подумал Ник. – Что же все это значит? Я превращаюсь в Пожирателя плоти?»

Питер положил руку ему на спину:

– Видишь, Ник?

Ник вздрогнул от неожиданности: он и не слышал, что говорил Питер.

– Вон, видишь тот заливчик? – показал Питер. – Это Русалочья бухта. А вон за тем гребнем, вон там – форт Пожирателей плоти.

Теперь Ник смог разглядеть вдали россыпь черных крапинок, окруженных какими-то укреплениями, и полусгнившие остовы кораблей в бухте.

– Раньше оттуда и до самого дыма повсюду зеленел густой лес, дом миллионов волшебных созданий.

Выжженная земля тянулась поперек острова, расходясь от бухты широким кругом; по одну сторону границы – ничего, кроме разоренных земель, по другую – умирающие леса Авалона. Их оставалось так мало – да и оставшееся большей частью посерело, зачахло…

– Вся эта серость перед тобой – скверна, – пояснил Таннгност. – Результат гибели великого множества деревьев и волшебных созданий. Волшебства стало слишком мало, чтобы поддерживать жизнь первозданных лесов и самых малоприспособленных из их обитателей, и потому леса гибнут – по сути, умирают от нехватки волшебства, как от голода. И где же нам жить, когда лесов не останется?

«Вот в этом-то все и дело, – подумал Ник. – Мы нужны им, чтоб драться за них».

Воюющие и гибнущие дети… При виде пожаров все это вдруг стало до жути реальным. Представив, как ему дают в руки меч и посылают взаправду убивать людей, Ник задрожал. На такое он был просто неспособен – ни за что, никогда! «Во что же я влип? И как теперь выпутаться?»

– Эй, – воскликнул Дэнни, – а почему бы нам стволов не раздобыть? Десяток АК-47 – и все пучком!

Остальные согласно закивали.

– Что такое АК-47? – спросил Питер.

– Ну, автомат, – пояснил Дэнни. – Автоматическая винтовка. Очередями стреляет.

– А, ружья я таскал сюда не один десяток лет, – ответил Питер. – Пронесешь их сквозь Туман – перестают действовать. Порох портится, или еще что-то такое. Фонари и рации тоже работать не хотят. Даже геймбой один раз приносил – очень уж хотел себе такую штуку. Но нет, здесь вообще ни одна электрическая вещь не работает. Почему – не знаю. Думаю, Туман внутрь проникает и портит там что-то.

– Что? Здесь не работают геймбои? – Дэнни расстроенно опустил голову. – Нет, только не это! Это просто полный отстой.

Ник оглядел остров, оценивая его длину, и покачал головой.

– А где мы находимся? – спросил он. – То есть не конкретно мы, а весь остров. Не может же он поместиться в Нью-йоркской гавани! А если бы и мог, неужели никто не заметил бы огромную тучу над водой?

Судя по лицу Питера, подобных мыслей ему и в голову никогда не приходило. Он оглянулся на Таннгноста.

– Я тоже частенько задаюсь этим вопросом, – сказал Таннгност. – Как и многие из нас. Знаю, что до возвращения Тумана с берегов были видны соседние земли. Туземцы приплывали к нам на каноэ – значит, и они могли видеть нас. Возможно, Туман не просто прячет наш остров, но переносит его в иное пространство и время. Это могло бы объяснить, отчего время на Авалоне течет много медленнее. Но это всего лишь догадки. Пути Аваллаха для меня, конечно же, неисповедимы.

Тут Ника осенила другая мысль.

– Погоди, – сказал он. – Этим Туманом управляет Владычица, так?

– Конечно, – подтвердил Таннгност. – Она – богиня вод. Она – одно целое со всеми водами мира.

– Так почему бы ей не убрать Туман?

– Убрать Туман? – ужаснулся Питер. – Но тогда к нам явится еще больше людей! Зачем ей это может понадобиться?

– Чтобы Пожиратели плоти смогли уйти.

«А я, – добавил Ник про себя, – смог бы вернуться домой».

– Уйти? – Питер разинул рот, глядя на Ника так, будто у того оказалось лицо на затылке. – Пожиратели плоти не намерены уходить. Этим дай хоть золотых лебедей, чтоб улететь домой – они просто перережут их и сожрут. Убийства – вот и все, что у них на уме. Это же чудовища!

– Да, – возразил Ник, – но если они губят Авалон, может быть, стоит попробовать?

– Возможно, раньше, – вмешался Таннгност. – Возможно, раньше из этого мог бы выйти толк. Пока волшебство не изуродовало их, пока новый мир еще не был настолько населен… Возможно, не будь Владычица так убита горем, она распорядилась бы всем по-иному. А может, и нет. Владычица ведь не всеведуща – далеко не всеведуща. Она смотрит на мир с точки зрения древних времен. Вся во власти чувств и настроений… Но, как бы то ни было, теперь уже поздно. Выход один: уничтожить их, пока они не уничтожили нас. Разве ты не видишь этого, Ник?

Ник кивнул, хотя и вовсе не был уверен в этом – как и во многом другом на этом острове.

– Хватит болтовни, – сказал Питер, сверкнув глазами. – Пора превратить вас троих в настоящих убийц.

– Питер, – сказал Ник, – нужно поговорить.

– Не сейчас, – ответил Питер. – У нас еще дел по горло.

Ник схватил его за плечо.

– Нет, сейчас!

Питер опустил взгляд на руку на своем плече, затем взглянул Нику в глаза. Сомнений быть не могло: в глазах мальчишки таилась тьма.

– Осторожнее, Ник.

Ник отпустил его плечо.

– Питер, прошу тебя!

Поймав жесткий взгляд Секеу, Питер подмигнул ей и задержался с Ником на площадке сторожевой башни. Остальные направились вниз.

– Питер, мне нужно обратно.

Питер непонимающе поднял брови.

– Мне нужно вернуться домой, – пояснил Ник.

– Домой? – Питер наморщил нос. – То есть, обратно в мир людей?

– Я очень нужен матери.

– Это просто тоска по дому. Бывает. Да, конечно, здесь много такого, к чему нужно привыкать. Но…

– Нет, дело в другом. Я должен вернуться к матери. Должен! Она в опасности. С ней в доме живет парочка очень нехороших людей. Я рассказывал о них, помнишь? Марко и…

– Этот наркоторговец? Да, помню. Но ты же говорил, что твоя мать сама во всем виновата.

– Неважно. Важно другое: она в беде. И если я не вернусь, они… ну, она может пострадать. Если уже не пострадала.