Моника открыла дверь и пригласила всех войти. Столы в кафе были составлены в один большой прямоугольник со стульями примерно для сорока человек. Готовкой еды занимались миссис Ву и Бенджи. Моника и Лиззи подавали тарелки, а Джулиан с Китом исполняли обязанности хозяев. Кит, единственная собака, официально допущенная в кафе, сидел у ног Джулиана под столом, с треском выпуская газы. А может быть, это был Джулиан.

Вскоре в кафе поднялся гул разговоров и смеха. Средний возраст гостей был около шестидесяти, и, ободряемый Джулианом, каждый делился своими рассказами о многолетней истории округи.

– Кто помнит Фулхэмские общественные бани и прачечную? – спросил Джулиан.

– О-о, я помню, как будто это было вчера! – сказала миссис Брукс, вероятно более пожилая, чем Джулиан.

Лиззи по ходу дела разъясняла Монике, кто есть кто. Миссис Брукс жила на той же улице, что и Лиззи, в доме № 67. Ее муж умер после того несчастного случая с газовщиком, и с тех пор она живет одна.

– Мы, бывало, складывали в детские коляски простыни, полотенца и покрывала и катили их к Норт-Энд-роуд, – продолжила миссис Брукс. – День стирки был хорошим поводом для сплетен. Мы часами судачили обо всем, оттирая белье покрасневшими руками. Когда у нас появилась стиральная машина, мне этого немного не хватало. Знаете, теперь там танцевальная студия. Я хожу туда каждую неделю попрактиковаться в плие.

– Правда? – спросила Моника.

– Нет, конечно нет! – со смешком возразила миссис Брукс. – Я с трудом хожу. Если я сделаю плие, то уже не поднимусь!

– Кто видел, как Джонни Хейнс играл на стадионе «Крейвен Коттедж»? – задал свой предсказуемый вопрос Берт из дома № 43, постоянный посетитель кафе, и все разговоры, которые он много лет заводил с Моникой, сводились к Футбольному клубу Фулхэма. – Вы знаете, что Пеле назвал его лучшим нападающим из известных ему? Наш Джонни Хейнс.

Берт едва не прослезился, но, от души глотнув темного пива, овладел собой.

– Знаешь, я, бывало, пил с Джорджем Бестом, – сказал Джулиан.

– В этом нет ничего особенного. Джордж пил со всеми! – отрезал Берт.

Миссис Ву, сияя от восторженных отзывов по поводу ее еды, как благосклонный тиран, раздавала Бенджи свои указания. Интересно, думала Моника, сожалеет ли он о том дне, когда семья Ву взяла его под свое крыло.

В одном из мужчин, жадно поедающем курицу в кисло-сладком соусе, Моника узнала местного бездомного. Когда в кафе оставалась еда, она относила ее к мосту Патни, где обычно видела этого человека. В последнюю порцию еды она засунула рекламную листовку Джулиана.

– Никогда не ел такой вкуснотищи, – сказал он Джулиану.

– Я тоже, – откликнулся Джулиан. – Как тебя зовут?

– Джим, – ответил тот. – Приятно познакомиться. И спасибо за ужин. Жаль, заплатить не могу.

– Не нужно, дружище. – Джулиан махнул рукой. – Однажды, когда разбогатеешь, сможешь заплатить за свой обед и чей-то еще. Слушай, ты похож на человека, понимающего толк в хорошей одежде. Обычно я никого не подпускаю к моей коллекции, но если ты заглянешь ко мне завтра, сможешь выбрать себе новый прикид. Только если это не «Вествуд». Моя щедрость так далеко не распространяется.

Моника села рядом с Джулианом и хлопнула в ладоши, чтобы заставить всех замолчать. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Замолчите все! – рявкнула миссис Ву, и моментально настала полная тишина.

– Спасибо всем, что пришли, – сказала Моника. – И ваша огромная благодарность Бетти и Бенджи за эту превосходную еду и, разумеется, нашему замечательному хозяину, организатору этого обеденного клуба Джулиану.

Моника взглянула на Джулиана, который откинулся в кресле и широко улыбался, наслаждаясь аплодисментами, приветственными возгласами и свистом. Когда гости возобновили свои разговоры, он повернулся к Монике:

– Где Хазард?

– Понятия не имею, – ответила она, хотя и знала, где он.

Помимо своей воли, она взглянула на часы: без четверти восемь. Может быть, он все еще ждет на кладбище.

– Моника, Мэри поведала мне свою теорию. Я такой глупец, что не понял ее. Я всегда был слишком погружен в себя. Райли – очаровательный мальчик, но это, пожалуй, и все – просто мальчик, для которого жизнь легка. Ему не приходилось сталкиваться с несчастьем. Хазард более сложный. Он стоял на краю пропасти и всматривался в бездну. Я знаю, потому что сам был там. Но он выжил и вернулся возмужавшим. Он подходит тебе. Вам будет хорошо вместе.

Джулиан взял ее за руку. Она смотрела на его кожу, изборожденную морщинами.

– Но мы с Хазардом такие разные, – сказала Моника.

– И это хорошо. Вы будете учиться друг у друга. Ты же не захочешь провести остаток жизни, глядя в зеркало. Поверь мне, я пытался! – сказал Джулиан.

Моника рассеянно раскрошила лежащее перед ней печенье на мелкие крошки, потом, заметив, что наделала, аккуратно смела крошки на тарелку.

– Джулиан, вы не возражаете, если я на время вас покину? Мне надо кое-что сделать.

– Конечно. Мы справимся. Правда, миссис Ву?

– Да! Иди! – сказала миссис Ву, размахивая перед собой руками, словно выгоняла курицу из курятника.

Моника выбежала на улицу, как раз когда автобус № 14 отъезжал от остановки. Она помчалась вслед за ним, колотя в дверь и крича «пожалуйста» водителю, хотя знала, что это не поможет.

На этот раз помогло. Водитель остановил автобус и открыл ей двери.

– Спасибо! – опустившись на ближайшее сиденье, сказала она.

Она взглянула на часы. Ровно восемь. Наверняка Хазард не стал бы ждать целый час. И к тому же кладбище, видимо, закрывается в восемь? Напрасно она поехала.

Почему Хазард просто не дал ей номер своего сотового и не попросил позвонить? Несложно было бы найти его номер или адрес, но теперь, похоже, в игру вступила судьба. Если она пропустит эту встречу, значит ее и не должно быть. Моника понимала, что это совершенно нелогично и совершенно на нее не похоже, но за последние несколько месяцев она как будто сильно изменилась. Для начала, прежняя Моника даже и в мыслях не допустила бы, что у нее могут быть романтические отношения с наркоманом. Как это могло вписаться в ее шкалу критериев?

Едва выскочив из автобуса у кладбища, Моника увидела, что кованые ворота заперты на огромную цепь с навесным замком. Опоздав, она должна была испытать хотя бы небольшое облегчение. Но облегчения не было.

По улицам после недавнего матча слонялись толпы футбольных болельщиков «Челси», поедая бургеры, которые продавались из фургонов, стоящих на боковых улицах. Один крупный, сильно подвыпивший мужчина, с головы до ног увешанный реликвиями «Челси», остановился и уставился на Монику. Этого ей только не хватало.

– Улыбнись, любовь моя! – сказал он. – Знаешь, этого может никогда не произойти!