Надо вставать и кормить зародившуюся совесть – вызволять жену Маузера.

Ольгин крик оборвался шипением, льющимся из динамиков. Экраны зарябили помехами. Свет мигнул, погас, и воцарилась темнота.

– Что происходит? – заорал Фрайб. – Что, черт побери… Твою ж мать!!!

Маузер дернулся вправо, попытался наугад боднуть черного. Попал в подбородок, но сам оступился и упал на пол. Сверху на него навалились, прижали к полу.

– Держите его! – верещал Фрайб. – Включите аварийный генератор!

Ощущение было, будто кто-то сдавил горло и вытягивает жилы из тела. Голову сжали тисками. Рядом причитал Фрайб:

– Несправедливо. Артюхов… сука! Это мой мир… мо-о-ой…

А потом вспыхнул свет. Точнее, холодный белый свет стали излучать предметы и люди. На улице что-то загрохотало, и пространство наполнилось высокочастотным звоном, таким пронзительным, что сводило зубы. Казалось, мозг превратился в кисель и плещется в черепной коробке.

– Выброс, – стонал Фрайб, елозя по полу и размазывая кровавые сопли, из его глаз били лучи, высвечивая глазницы, будто рентгеном. – Но почему… сейчас… выброс? – он подполз к Маузеру, схватил его за грудки и ударил о землю. – Это мой мир! Я его создал! Почему?

В висок словно загнали спицу. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Маузер зажмурился, но продолжал видеть сквозь веки. Фрайба вырвало. Рядом червями извивались черные. Превозмогая боль, Маузер полз к люку в полу, чтобы свалиться вниз головой и свернуть себе шею, но черные разгадали его замысел и схватили за ноги.

Звон прекратился внезапно. По голове как дубиной огрели. Нет – ее мгновенно переключили на другой режим. Затрещала лампочка. Пошатываясь, начали подниматься черные.

Фрайб встал на четвереньки и щелкнул пальцами, пытаясь оживить экран. Ничего не получилось. Выругавшись, он пополз к клавиатуре, защелкал кнопками, но все равно связи с реалом не было. Наверное, при выбросе так бывает – горит вся электроника. Спасибо тебе, случай!

– Это ведь мой мир, – жаловался Фрайб сам себе, щелкал пальцами, скорбно качал головой, но ничего у него не получалось.

Сообразив, что не добьется результата, он повернулся к Маузеру:

– Твоя жизнь превратится в пытку, обещаю.

Маузеру было все равно, он думал о Котове. Может, он перестал мучить Олю, когда понял, что связи с виртом нет?

Неподалеку что-то щелкнуло, будто взведенный курок. Неужели…

Грохнул выстрел, погрузив мир во тьму.

* * *

Второго выстрела Маузер уже не слышал, он стоял посреди ржавого леса, окруженный терновыми кустами и не верил в происходящее. В голове было пусто, как в городе после ядерного взрыва. Ни автомата, ни ножа, ни металлоискателя у него не было. Остался только неизменный КПК с навигатором.

Солнце висело аккурат над головой и жарило нещадно. Маузер, не включая навигатора, побрел по гранитной насыпи недостроенной железной дороги. Куда теперь? Не все ли равно. Даже когда он заснет, будет видеть Ольгу, ее боль и отчаянье. И пальцы Котова с грязными ногтями. Вся его жизнь свернется спиралью вокруг желания найти отсюда выход, чтобы посмотреть, чем все закончилось.

Каким бы ни был исход, он должен знать. Потом, если нужно, он примет смерть.

– Эй, Маузер! – выстрелом прокатилось по мертвому лесу.

Сквозь кусты к нему ломился Игарт, на плече у него покачивался огромный ворон.

Маузер остановился, подождал, пока он приблизится, и зарядил ему в нос. О, до чего же сочно хрустнули кости! Ворон вспорхнул и взмыл в небо. На миг полегчало, потом снова накатило отчаянье, и мысли выветрились из головы.

Игарт схватился за лицо, по пальцам хлынула кровь.

– Я не знал, что замышляет Артюхов, – прогнусил он, роясь в подсумке. – Идиот, ну зачем? У меня ж даже регенератора нет! А-а-а, черт.

– Ничего, не сдохнешь, – проговорил Маузер.

– У меня остался весь багаж знаний Артюхова, все его чаянья и планы, – сказал Игарт, опустив голову и прижав к лицу носовой платок. – Знаешь, что он сделает в реале первым делом? Попытается вытащить твою Олю. Уверен, что у него получится.

Ощущение было, словно порыв ветра разогнал туман. Будто тучи расходятся, появляется клочок неба и на землю падает солнечный луч. И вдруг оказывается, что капли на листьях играют всеми цветами радуги, влажная паутина золотится и краски выглядят ярче…

– Зачем ты врешь…

– Это правда, мутант тебя задери! – заорал Игарт. Струйки крови на его подбородке напоминали щупальца упыря. – Что мне, башку вскрыть? Извини, не могу. Но я уверен… клянусь чем угодно, что с твоей женой все в порядке.

Маузер прищурился:

– И его знания, как проектировать новую реальность, тоже остались? Мне нужно вернуться, я должен знать, – страстно, сбивчиво заговорил Маузер и смолк.

Его порывы ничего не изменят. Он – в параллельном мире, который никогда не пересечется с миром, где осталась Ольга. Смириться не получится, остается только принять это и носить в себе вечно. Он криво усмехнулся. Бессмертный с червоточиной.

– Я сделаю все, что могу, – Игарт приложил руку к груди.

В исполнении другого человека жест выглядел бы театрально, Игарт же все делал от чистого сердца. Натура такая. Д’Артаньян, рядом с которым любой человек выглядит подлецом. Вот бы кого сделать богом Зоны!

– Договорились, – кивнул Маузер и добавил, щурясь на солнце: – Все-таки молодец эта крыса Артюхов. Запер Фрайба здесь, обезопасил мир от маньяка. Теперь нам тут с ним мучиться, коалицию создавать… Чтобы когда-нибудь он мне попался. Я ведь тоже умею делать больно людям, пусть мне это и не нравится. Не нравится, когда они орут… Хотя крик Фрайба будет ласкать мой слух.

– Меня позовешь? С удовольствием поучаствую, – Игарт хлюпнул разбитым носом и огляделся: – Теперь надо быть осторожней, после выброса все изменилось, появились новые аномалии, мутанты попрятались. Пора выбираться к человеческому жилью, а то они снова вылезут.

Игарт присел, зачерпнул горсть гравия, бросил перед собой камешек. Маузер тоже набил карманы – дальше простираются болота, и камней может не попасться, а гибнуть в аномалиях больно.

Продираясь через кусты, Маузер улыбался. Он верил, что Ольга жива и когда-нибудь они обязательно встретятся. Если не в этом мире, так в другом. Теперь он знал, что миров бесконечное множество, а у него впереди – вечность.

Возле офисного центра с зеленоватыми стеклами кипела, бурлила толпа. Здание оцепили люди в камуфляжной форме, в бронежилетах, с автоматами. Часть посетителей и курящих на улице сотрудников выстроили у порога и не выпускали за живое оцепление. Дорогу перекрыли белые бронированные микроавтобусы, доставившие спецназ. Крутились мигалки на карете «скорой помощи»: красный-синий, красный-синий.