похожих одна на другую, пытался сдвинуть стадо. — Эй вы… да что тут…

Ближайшая из коров сделала шаг.

Крохотный.

И та, что за ней. Еще одна положила голову на ограду, принюхиваясь к чему-то. Прочие же поспешили повторить за нею, отчего ограда затрещала. И показалась она вовсе не такой уж надежною.

— Вань… знаешь… ты если бежать решишь, то я пойму, — Бер встал рядом.

— У меня щит есть… — заметил император, сжимая кулаки. — И… вообще…

— Не надо, — Иван вдруг ощутил… интерес.

Пожалуй.

Обычный такой. Почти детский. И сделал шаг. Коровы выдохнули… сколько их? Пара десятков… нет, каждая, небось, весит, как автомобиль, но…

Иван сделал еще шаг. И еще…

— Не пойму, что с ними, — через прутья протиснулась девушка в красной косынке. — Они смирные обычно, а тут…

— Просто познакомиться хотят, — Иван протянул руку, и коровья морда поспешила коснуться её. Влажный нос скользнул по ладони, а длинный лиловый язык попытался ухватить пальцы. — Не кусаться…

Иван руку отнял, и корова обиженно замычала.

А он положил мокрую ладонь на лоб. Коровья шерсть была мягкою, что шелк.

— Это Ласточка… а там вот Ночка. И Клубничка…

Сила.

Она им знакома, как и дому, пусть даже в жизни своей эти коровы не встречали эльфов, но то ли память крови, то ли еще что, теперь они учуяли силу. И желали коснуться её.

Почему бы и нет.

Капля… и второй. Третьей. Иван переходил от коровы к корове, и те тянулись, норовя выпросить ласку. Вздыхали, выдыхали жар, который окутывал руки. А сила… сила растворялась в огромных телах. Её им все же не хватало здесь.

И потому…

— Что ты делаешь? — поинтересовался император и тоже потянулся к корове, но та отпрянула и гневно замычала.

— Не подходи, — попросил Иван. — Ты ж огненный, а огонь они не любят. В природе огонь — это чаще всего беда.

— Ага…

— И силу убери.

— Закрыться? — к счастью, Его императорское величество оказались разумным человеком.

— А я? — Бер приближался к ограде бочком, не спуская с коров настороженного взгляда. — Мне потрогать можно?

— Не знаю, — Иван осмелел достаточно, чтобы почесать ближайшую корову за ухом. И та наклонила голову, замычала, требуя еще ласки.

Пальцы Бера коровы обнюхивали с опаской, но без явной неприязни.

— Мягенькие какие…

— Их вычесывают…

— Ага, а шерсть прядут… — тотчас вылезла Леля. — А из пряжи потом платки можно. Тетка Анна умеет. Красивые выходят. Раньше на ярмарку торговать возили.

— А теперь?

— А теперь вот… кто ж нас пустит.

— А кто не пустит? — уточнил император, вытащив откуда-то черный блокнотик. — Лучше поименно.

— Ну… в Осляпкино — Свириденко. И еще Тополев…

— Тополева знаю, — Император что-то в блокнотике черканул. — А Свириденко по какому праву не пускает?

— Он же хозяин, — Леля хлопнула корову по морде. И главное, не боится же, что раздавят, вон, проскальзывает меж коровьими тушами, расталкивая и разгоняя. — В Конюхи как-то пытались выехать и дальше… так стали требовать…

— Что?

— Сертификаты. И документы… регистрацию, что мы эти… предприниматели. А мы ж свое, какие предприниматели? Тетка хотела ремесленником оформится…

— И?

— Отказали… что-то там написали… не знаю. Тетка злая очень была. Сказала, что Свириденко там всех купил…

— А дальше?

— А дальше нам нельзя ехать. Пока безмужние. Ну все, поластилась и иди… а ты им нравишься, ушастый!

— Не я, — поправился Иван. — Сила… и да, там они как бы это… не болеют, но и возраст уже. Сила поправит, что можно поправить.

— Тогда ладно, — Леля расцвела прямо. — Тогда хорошо… если поправит, то я сама вам молоко носить буду! Так, по очереди… а ты и других посмотришь?

— Других? — Иван несколько опешил.

— Ага… это ж последние. Основное стадо ушло уже, а тут мы чуть припозднились…

— Посмотрю.

— Тогда вечером? Я позову. В коровник… в коровнике оно удобнее будет.

Иван рассеянно кивнул и спохватился:

— Погоди, а сколько их всего-то?

— Всего? Так… — она чуть нахмурилась и принялась загибать пальцы, причем шествующие мимо коровы ничуть Лелю не смущали. — Триста… двадцать выходит.

— Сколько⁈

— Триста двадцать… мало осталось.

— А было?

— Было? Было втрое… но это когда еще. Ну да ладно, мне пора. Вечером, стало быть… остальных глянешь, а то и вправду, погрустнели. И быка… про быка не забудь…

Голос Лели рассыпался, да и сама она словно растворилась в рыже-буро-черной коровьей реке. Да и сами коровы раз и сгинули, оставив после себя лишь пустую, пыльную слегка улицу, да пару свежих лепешек.

— Надо же… срут, — зачем-то произнес Бер.

— Ну да. А что? — Иван почувствовал, что голова кружится и оперся на ограду. Это он круто выложился, сам и не заметил, как… и сколько было? Десятков пять. Стоило считать, право слово…

— Да так… вид у них такой вот… знаешь… царственный.

— Цари тоже срут. Даже императоры и те… — Александр оперся на ограду. — Но это так… к слову…

— А…

Скрипнула дверь, приотворяясь, и в щели показался глаз. И рог.

— Выходи, — сказал Иван. — Ушли…

Менельтор вздохнул, словно жалуясь на невыносимую тяжесть бытия, и все же решился сделать шаг во двор. Крохотный такой. Дверь приотворилась шире, выпустив и половину морды.

— Слушай… так выходит, что они… не люди? — Император подвинулся, уступая место и Менельтору, который все же выбрался и вклинился рядом. Его огненная ипостась самодержца нисколько не смущала. — Эти девицы. А кто?

— Ну… — Иван почесал быка за ухом. — Так-то я не скажу… но…

— Наверное, это из-за них купаться нельзя, — сказал Бер. — Ну там, где вода холодная.

— Точно! — Иван обрадовался, потому что теперь понял. И даже удивился, как это не сразу догадался. — Водянички это.

— Кто?

— Водянички. Это… духами воды назвать их неправильно будет. Иногда вот русалками прозывают…

— А я читал, что русалки — это самоубийцы, — император покосился на быка, который присутствие Его императорского Величества игнорировал.

— Да нет, это сказки…

— Фольклор, — поправил Бер. — Народный. В нем русалки — души девушек, которые покончили