В плане отмечалось, что наше превосходство в авиации позволит замедлить сосредоточение японских сил на приморском и благовещенском направлениях. Основная оценка плана формулировалась следующим образом: «…если мы вступим в войну до окончания полного сосредоточения японской армии, то наше превосходство в авиации и танках позволит нам, не ограничиваясь активной обороной, вести короткое наступление на Забайкальском, Благовещенском и Приморском направлениях. С сосредоточением большой части наших сил, что примерно определяется 45 днями, мы можем уже перейти к решительным действиям в Северной Маньчжурии к северу от линии Таонань — Гирин…» (14). План был наступательным, и это было естественно при том соотношении сил, которое было достигнуто на Востоке в начале 38-го. Никто не будет держать оборону по Амуру и Уссури, имея общее численное превосходство и абсолютное превосходство в средствах подавления: артиллерии, авиации и танках.

Военно-воздушным силам РККА, учитывая их превосходство, ставились обширные задачи. Авиация должна была быть всюду, везде поспевать, всех поддерживать, на всех нападать. Среди задач, которые ей ставились в Москве, была борьба с авиацией противника, удары по морским сообщениям японцев с Северной Маньчжурией и по корейским портам: Расин, Сейсин, Гензан, нарушение перевозок из Харбинского, Цицикарского и Мукденского железнодорожных узлов на север, запад и восток (то есть бомбардировка этих узлов). В задачу ВВС входила и атака крупных японских частей, сосредоточенных против Приморской и Благовещенской групп войск, и действия совместно с наземными войсками ЗАБВО и ОКДВА, а также атака японского флота и морских транспортов при их намерении бомбардировать наши берега или высадить на них десант. Ну и более мелкие задачи — поддержка наших частей на Нижнем Амуре и на Сахалине и действия по сосредотачивающимся на южных и восточных границах МНР японских частях. Особо подчёркивалось в плане, что по особому указанию из Москвы нужно было нанести бомбовые удары по метрополии Японии (15). В общем, действия ВВС предусматривались во всех возможных случаях и на всех направлениях от Сахалина до южных границ МНР. Реально ли было выполнение таких обширных задач в случае войны? На бумаге всё выглядело гладко. А на деле через год военный конфликт на Халхин-Голе потребовал напряжения всех сил авиации и присылки воздушных асов из Москвы. Так что можно не сомневаться, что в случае возникновения полномасштабного конфликта на огромных пространствах от МНР до Владивостока действия советской авиации выглядели бы не так, как они были запланированы в директиве.

Задачи для ТОФа, несмотря на его малочисленность и слабость по сравнению с военно-морским флотом Японии, также планировались очень обширными. При этом ввиду полного отсутствия крупных надводных кораблей основные действия возлагались на авиацию флота и подводные лодки. В директиве указывалось, что ТОФу должны быть поставлены задачи по обороне берегов от Владивостока до Советской Гавани, а также оборона Камчатки. Предусматривались удары подводными лодками и авиацией по морским сообщениям в Японском море и дежурство подлодок у корейских портов и портов японских островов. Морская авиация должна была совместно с сухопутной авиацией и подлодками наносить удары по военно-морскому флоту и транспортам с войсками. Флот также должен был обеспечивать левый фланг Приморской группы у залива Посьет. В общем, те же задачи, что и у воздушных сил. Везде поспеть и везде напасть независимо от того, хватит ли на это сил.

В директиве отмечалось, что: «Назначение усиленных войск и Забайкалья требует в то же время мероприятий по быстрому их сосредоточению, для чего представляется необходимым усиление пропускной способности двухколейного движения на Амурской железной дороге, а также укладка второй колеи на Маньчжурской ветке. Необходимо для питания войск в МНР быстрое окончание железной дороги Улан-Удэ — Улан-Батор и продолжение узкоколейной дороги от Соловьёвское до Баин-Тумень» (16). Следует отметить, что строительство этих железнодорожных линий в МНР так и не было завершено ни в 38-м, ни в 39-м гг. И питание войск 1-й Армейской группы легло на плечи многочисленных автомобильных батальонов.

Директива по стратегическому развёртыванию, разработанная и утверждённая весной 38-го, была первым документом, который был опубликован в открытой печати. В нём впервые было сформулировано понятие «вооружённые силы Востока», включавшее в себя войска ЗабВО, ОКДВА и 57 ОК, и определявшее цели и задачи этих вооружённых сил в случае войны с Японией. Такой же комплексный подход к военному планированию на Востоке Генштабом в 1940-м и летом 1945 гг., когда в Москве разрабатывали план разгрома Квантунской армии. Был ли разработан такой же комплексный план на вторую пятилетку (1933–1937 гг.)? Автор считает, что это было вряд ли сделано. Не было тогда монгольского театра, ОКДВА не разделилась, а самое главное, не было ещё у страны тех сил, которые были в начале 38-го. Военно-промышленный комплекс развивался во второй пятилетке и только к началу третьей он мог дать армии и стратегам Генштаба всё то, что было необходимо для планирования будущей войны с Японией.

Перебежчики

1938 г. был богат на перебежчиков из Советского Союза. Вакханалия террора, убийств, фальсифицированных процессов и внесудебных расправ, развязанная Сталиным, должна была способствовать появлению людей, которые свободу и личную безопасность предпочли Лубянскому подвалу и пуле в затылок.

Поэтому неудивительно, что из страны бежали. Но если в Европе перебежчики, или, как их тогда называли, «невозвращенцы», были разведчиками (Кривицкий, Рейс, Орлов) или дипломатами (Бармин, Беседовский), то на Дальнем Востоке через границу бежали командиры армии и НКВД. В истории известны пока только двое дальневосточников, перебежавших к японцам: майор Фронт и комиссар госбезопасности 3-го ранга Люшков. О Люшкове писали много после 1989 г., а фамилию Фронта скупо упоминали в мемуарах без каких-либо подробностей перехода границы и содержания его показаний.

29 мая 1938 г. начальник артиллерии 36-й мотострелковой дивизии майор Фронт Герман Францевич сел в автомобиль и отправился в одну из частей дивизии. Дивизия дислоцировалась у монголо-маньчжурской границы, и при разбросанности частей попасть из одной части в другую можно было только на колёсах. Но до нужной части майор не доехал, а свернул в сторону границы, через которую благополучно переправился. Заблудиться он не мог. Местность была ровная как стол, а Фронт был опытным командиром, отлично владевшим картой и компасом. На той стороне его радушно приняли, доставили в ближайший разведотдел, и майор, придя в себя после рискованного путешествия, начал давать показания.

Фронт окончил Военную академию имени Фрунзе, потом служил в штабе дивизии в Чите, затем отправился в МНР, где и продолжал службу. Вынужден был убежать через границу, предполагая, что «станет жертвой усмирительной работы» (так в тексте показаний), и зная, что его рано или поздно возьмут из-за его немецкой фамилии, а тогда это было возможно. Были у него и разногласия с комиссаром дивизии, а это также было тогда чревато печальными последствиями. Офицером он был информированным, знал многое и о войсках ЗабВО, и о частях 57-го ОК. И, конечно, во время многочисленных допросов в японской разведке выложил всё, что ему было известно. Японская разведка получила отличную возможность перепроверить и уточнить имевшуюся у неё информацию о советских войсках на Дальнем Востоке и особенно на территории МНР, знании монгольского плацдарма, который, как показали события 1945 г., имел решающее стратегическое значение в случае войны с Японией.