Интересна судьба показаний Фронта. Всё, что он выложил сотрудникам разведотдела японского генштаба, а его, очевидно, допрашивали в Токио, было переведено на японский язык и издано в виде отдельной брошюры, которую разослали в штабы пехотных дивизий для ознакомления (17). В июле 39-го во время сражения у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе была разгромлена 23-я дивизия генерал-лейтенанта Камацубара, кадрового разведчика и бывшего военного атташе в Москве. При разгроме дивизии он бежал, бросив офицеров, солдат и штабные документы. После халхингольских боёв все захваченные документы были разобраны в разведотделе. Показания Фронта перевели на русский язык и представили начальнику штаба 1-й армейской группы комбригу Гастиловичу. Комбриг распорядился ознакомить с показаниями сотрудников штаба (на сопроводительном письме 8 подписей), и все документы были сданы в архив. После рассекречивания показания перебежчика и та информация, которую он выдал японской разведке, перестали быть государственной тайной (18).

Что же рассказал Фронт и что могла узнать японская разведка о наших войсках на Дальнем Востоке? Он сообщил, что в августе 37-го из ЗАБВО на территорию МНР была переброшена мощная группа подвижных войск в составе 36-й мотострелковой дивизии, 6-й механизированной бригады, трёх мотоброневых бригад, двух кавалерийских полков, одной авиабригады и других частей. Эта группа, численностью более 30 тысяч человек, была организована в 57-й особый корпус с дислокацией частей в Улан-Баторе и восточных районах республики. Численность, нумерация корпуса и дислокация частей были указаны им абсолютно точно. Правильно он указал и на то, что корпус подчинялся Москве, а 36-я дивизия была механизирована летом 1937 г. Он говорил и о том, что в безлюдной и пустынной местности Дзамин-Удэ расположена крупная группа советских войск численностью свыше 7000 человек и 1500 автомашин. Группа прикрывается с воздуха — в этом районе имеется аэродром. Верно была указана и дислокация других частей корпуса. 36-я дивизия в районе Саин-Шанда, механизированная и мотоброневые бригады в Ундурхане, различные части и штаб корпуса в Улан-Баторе. Места нахождения складов и аэродромов были нанесены на японские штабные карты также по его показаниям. Бомбардировочная авиация Квантунской армии получила новые цели для бомбардировок в случае военного конфликта и использовала эту информацию во время боёв на Халхин-Голе. В общем, японская разведка узнала о 57-м корпусе практически всё. Конечно, что-то ей было известно и до этого. Агентуру в МНР она имела, а полностью скрыть ввод крупной группировки войск на территорию другой страны было невозможно, особенно учитывая то, что вводились десятки тысяч людей и тысячи машин. Артиллерийский майор подтвердил ранее имевшуюся в японском разведотделе информацию и существенно её дополнил.

Абсолютно точно (проверено автором по архивным документам) сообщил Фронт и о численности и дислокации войск ЗАБВО. Две кавалерийские дивизии, две стрелковые дивизии, механизированный корпус и все пять авиационных бригад. Не забыты были танковые и артиллерийские школы и дислокация пограничных отрядов. Даже о такой совершенно секретной операции, судя по архивным документам, как передислокация 93-й стрелковой дивизии из Иркутска в Читу на место выбывшей 36-й дивизии, ему было известно, и он сообщил об этом японской разведке. Очень подробно в показаниях он говорил об организации, численности и вооружении 36-й дивизии. И неудивительно, в штабе дивизии работал долго и в военных делах после академии разбирался хорошо.

Наиболее полную информацию японской разведке он передал об артиллерийском вооружении частей округа и частей 57-го корпуса. Профессиональный артиллерист хорошо знал своё дело. Типы и количество орудий, калибры и количество боеприпасов — этими цифрами забито несколько страниц его показаний. Для японской разведки это была подробная картина оснащения боевой техникой (винтовки, пулемёты, орудия) как частей округа, так и частей корпуса. Таково содержание захваченного и переведённого документа. Информация была правдивой и ценной, хотя в некоторых вопросах Фронт признавал свою некомпетентность. Но несмотря на то что о чём-то он и не мог сказать, выданная им информация имела для японской разведки большое значение. И не только цифровые данные, но и его рассуждения о возможных действиях советских войск в Монголии. В частности, он обратил внимание японского командования на возможные действия на монгольском театре таких специфических соединений, как мотоброневые бригады, на вооружении которых были только бронеавтомобили. В своих показаниях он отмечал, что «бронебригады, имея большую маневренную силу и поворотливость по сравнению с кавалерией, по значимости и способам использования имеют большие преимущества по сравнению с кавалерией и могут маневрировать на больших расстояниях. Их боевая сила соответствует кавдивизии. Бронебригада по сравнению с танковой бригадой не имеет большой ударной силы, поэтому используется её маневренность, и употребляется она главным образом для окружения, обхода, расстройства тыла и т. д.» (19). Через год во время боёв на Халхин-Голе эти бригады действовали на флангах и замкнули кольцо окружения вокруг группировки японских войск.

* * *

После кровавой чистки высшего командного состава РККА в 37-м от Военного Совета при наркоме обороны почти ничего не осталось. Немногочисленные, оставшиеся в живых члены этого совещательного органа при Ворошилове уже не имели никакого значения. И хозяин кремлёвского кабинета решил создать новую структуру — Главный Военный Совет (ГВС). Эта организация должна была быть более компактной, иметь более высокий статус, а главное, быть более компетентной и авторитетной. На заседаниях ГВС в 1938 г. почти всегда присутствовал Сталин и те решения, которые там принимались, всегда имели резолюцию генсека. Естественно, что для Ворошилова очередной протокол с текстом решения ГВС и с визой Сталина в верхнем левом углу: «За. И. Ст.» имел силу приказа, подлежащего немедленному исполнению. В Генштабе, также в соответствии с протоколом, сразу же начиналась разработка необходимых директив. Летом 38-го на заседаниях ГВС обсуждалось, в первую очередь, положение в пограничных военных округах. Командующие Ленинградского, Белорусского и Киевского военных округов в присутствии Сталина докладывали о состоянии войск и выдвигали разработанные в штабах округов предложения по улучшению организационной структуры войск, увеличению их численности и усилению боевой техники в частях округа.

В конце мая дошла очередь и до ОКДВА. 28 мая в Кремле началось обсуждение вопросов, связанных с дальнейшим усилением войск ОКДВА. Обстановка была тревожная, и меры по усилению войск Дальнего Востока принимались с учётом возможного ухудшения взаимоотношений с Японией. Дальнейшие события в июле — августе показали, что программа усиления ОКДВА была принята своевременно. Заседали четыре дня (28–31 мая) и, пожалуй, это было самое длинное заседание ГВС. Присутствовали: Ворошилов, Сталин, Молотов, Федько, Мехлис, Щаденко, Будённый, Шапошников, Кулик, Локтионов, Павлов. Доклад делал Блюхер. После обсуждения доклада ГВС принял решение продолжить оборонительное строительство на Дальнем Востоке. Было решено построить Иманский укреплённый район (УР), чтобы не допустить форсирования крупными силами противника Уссури в районе Имана, Шуфанский УР для прикрытия ворошиловского направления и Посьетский УР для прикрытия направления на Посьет. Год был 38-й, денег было много и на развитие РККА их не жалели. Это в конце 20-х в Наркомате считали каждый миллион, а сейчас только на строительство трёх УРов выделили 156 миллионов (20). Было также решено предусмотреть возможность базирования частей ВВС на северных аэродромах. Для этого предусматривалось строительство на Сахалине (северная часть), в низовьях Амура и по восточному побережью Приморья 20 полевых аэродромов для сухопутной и 6 аэродромов для морской авиации (21).