вперед. – Но ты знаешь. Скажи мне, Джосайя. Очисти совесть.

Старик фыркнул, едва оторвав голову от кресла.

– Ты думаешь, если я расскажу, это очистит мою совесть? Я уже говорил раньше и готов повторить снова. Жизнь сложна. Я сожалею только о том, что, пока эти два подонка гнили в тюрьме, тела оставались спрятанными, и родители не получили ответа на вопрос, что случилось с их дочерями.

– Это не должно было так закончиться!

– О, но это так! Как думаешь, что бы произошло, если бы я подал в суд на одного из самых влиятельных людей в городе? Думаешь, другие поддержали бы меня? Там, откуда ты родом, все может обстоять по-другому, но здесь семья имеет значение. Связи имеют значение. Лояльность имеет значение. – Он закашлялся, и капли слюны полетели у него изо рта. – Я, честно говоря, никогда не был абсолютно уверен в том, кто это сделал. А кроме всего прочего, иногда приходится заключать сделку с дьяволом.

Я подумала о досках объявлений и новостных статьях Евы, о том факте, что Кайл Саммерс исчез после смерти Флоры.

– Ты знал, кто это сделал. Фактически в обмен на закрытие дел в Нихле убийца согласился уехать. – Когда Джосайя не ответил, я продолжила: – Знаешь, что еще удержало бы его подальше от Нихлы? Тюрьма.

– Сомневаюсь. Мое дело было бы свернуто. Он бы остался в городе. Я – это одно, но другие-то были готовы заигрывать с правилами…

– И под «заигрывать» ты подразумеваешь ложь и подделку улик?

Смит вздрогнул.

– Как я уже сказал, у него было влияние.

– У кого? – Когда он не ответил, я процедила: – Сейчас у тебя есть шанс все исправить. Кто тот человек, о котором ты говоришь? Кайл Саммерс?

Джосайя снова одарил меня своей раздражающей полуулыбкой. Даже сейчас, когда его тело было искалечено болезнью, а разум затуманен чувством вины, он был обязан убийце.

– Ты – гребаный придурок, ты знаешь это?! У тебя есть шанс спасти жизни! Забудь о сожалениях. Теперь можно реально изменить ситуацию. Тогда, по-видимому, весь город, включая тебя, стоял в стороне, пока этот мудак держал его в заложниках…

– Не весь.

– О! И кто же? У кого были яйца, чтобы противостоять ему?

Смит закрыл глаза.

– Спроси себя, кто пострадал.

– Женщины, которые были убиты, несомненно, страдали.

– Не будь дурой! Спроси себя, кто пострадал от Нихлы. И найдешь связь.

Джосайя встретился со мной взглядом своих слезящихся, пожелтевших глаз. Я видела раздражение, гнев, веселье… Монстр. Возможно, не такой, каким был убийца, но тем не менее – монстр.

Он сказал:

– Спроси, кто пострадал самым ужасным образом, Констанс, и ты поймешь, кто променял жизнь любимого человека на шанс облегчить свою совесть. Ты поймешь, почему город хранил молчание. – Он закрыл глаза. – Почему я хранил молчание.

Глава сорок пятая

Констанс ФостерНихла, Нью-Мехико – наши дни

До больницы было почти тридцать миль, и я поехала туда на максимальной скорости. Мне нужно было увидеть Джеймса. Медсестра на стойке регистрации отказалась дать мне номер его палаты даже после того, как я солгала, сообщив ей, что я его невеста.

– Позвоните в полицейский участок, – сказала она. – Я не имею права.

По крайней мере я узнала, что он все еще жив.

Офицер в форме прошел через вестибюль, когда я уже собиралась уходить. Он был старше и полноват, и я узнала в нем полицейского, который расследовал дело бывшего парня Мануэлы в закусочной. Пока секретарша помогала кому-то еще, я спряталась в крошечном сувенирном магазинчике, а затем последовала за полицейским на расстоянии. Он нажал кнопку четвертого этажа. Я побежала к лестнице и поднялась, затем убедилась, что он уже прошел через холл, прежде чем выйти самой.

Коридор был тускло освещен, пол выложен серыми виниловыми плитками с потертыми краями. Я ненавидела больницы: с тех пор, как Лайза пережила ожоги, я боялась врачей, боялась безнадежной потери контроля, которую представляли больницы. Тем не менее я пошла по коридору на звук мужского разговора за приоткрытой дверью кабинета. Я стояла, прислонившись спиной к стене, притворяясь, что смотрю на свой телефон, в то время как подслушивала их обыденный разговор – о погоде, последних спортивных результатах, о том, что они в последний раз ели на ужин. Наконец я услышала, как упомянули его имя.

– Джейми все еще в коме, – сказал кто-то, кто был по голосу определенно похож на напарника, с которым Джеймс приходил в закусочную много дней назад.

– Так будет лучше для него. Пресса обожает распинать грязных полицейских, – откликнулся другой.

– Жаль, но это было необходимо, – донесся третий голос. Глубокий голос. Голос, который я узнала. – Он просто не мог успокоиться.

Дерек, полицейский, которому Джеймс доверял. Моя грудь сжалась. Джеймс, должно быть, позвонил ему и рассказал о своих подозрениях. Если так, то это означало, что Дерек сам был замешан. Это также означало, что Джеймс представлял угрозу и что тот, кто был ответственен за убийства два десятилетия назад, вернулся, а Джеймс подобрался слишком близко к его зоне комфорта. Иначе зачем заставлять его умолкнуть?

Чьи-то шаги эхом отдавались по коридору. Я повернулась и рванула обратно к лестнице. Не переводя дыхания, ринулась вниз по ступенькам, перепрыгивая через две за раз. Выскочив на улицу, я бросилась к своей машине. Джеймс был жив – пока. Но он был под охраной, и его клеймили как копа с запятнанной репутацией. Все из-за того, что он задавал вопросы.

Помимо помощи мне, доверие Дереку было его самой большой ошибкой.

Я отперла машину и начала устраиваться в водительском кресле, когда заметила под стеклоочистителем сложенный листок бумаги. Я протянула руку, схватила бумажку, заперла двери и включила зажигание. Развернула записку. Аккуратные, округлые буквы:

МАЛЕНЬКИЙ

КРАСНЫЙ

ДОМИК

* * *

В доме царила тишина. Я почти ожидала увидеть полицию, наблюдающую за этим местом, или выбитую входную дверь. Вместо этого дом стоял точно бастион против надвигающейся пылевой бури, как и на протяжении десятилетий. Я чувствовала, что ветер усиливается. Дальше по Мэд-Дог-роуд кудахтали куры Оливера, но, за исключением этого, даже в домах братьев было тихо. Маленькая хижина Джета казалась пустой, хотя его грузовик был припаркован на своем привычном месте. Из мастерской не доносилось ни звука. Может быть, он спал.

Маленький. Красный. Домик.

Эти слова стали мантрой в моем сознании. Мне было страшно заходить внутрь.

Я просидела в машине долгую минуту. Так много эмоций нужно переварить, так много нитей соединить! Флора была моей матерью. Я была ее копией, а Лайза нет, мы были разнояйцевыми близнецами. Она могла быть похожа на нашего отца. Альберто упомянул Кайла Саммерса, и я догадалась, что так звали моего отца. Ева послала меня в Нихлу, в этот дом, по одной причине: месть. Она знала, что мое присутствие привлечет убийцу, так что, кем бы он ни был, мне