ушел. На его сиденье лежали две двадцатидолларовые банкноты, больше ничего.

– Вот мудак, – пробормотала я. – Интересно, что я такого сделала, чтобы так разозлить его? Ты его знаешь?

Мануэла пожала плечами.

– Не помню такого, но тут много разных голодных ртов, жующих и разговаривающих. Я учусь не обращать внимания на болтовню, концентрируюсь на приготовлении пищи. – Когда я нахмурилась, она улыбнулась и легонько ткнула меня двумя пальцами. – Не имеет значения, Конни. Расслабься! Ешь омлет. По факту ты нежданчиком получила хорошую еду и солидные чаевые.

Я кивнула, но мои мысли снова и снова возвращались к скупым губам посетителя. В этом человеке было что-то знакомое, но мой уставший разум был слишком измучен, чтобы понять, что именно.

* * *

Я уставилась на кости. Грязно-белые осколки торчали из могил и отражали свет моего фонарика, призывая меня все исправить. Глаз уловил искорку прямо под тонким слоем ссыпавшейся обратно в раскоп сухой земли. Я мазнула носком ботинка, смахивая в сторону грунт с останков. У меня перехватило дыхание, будто кто-то тяжелый уселся мне на грудь. Встряхнись, Конни!

Это был золотой браслет. Он свалился с костей запястья, когда мы копали прошлой ночью. Я наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе, затем подняла с земли и вытерла своей рубашкой. Маленькие рубины посреди изящной золотой цепочки. Я некоторое время рассматривала вещицу, раздумывая, не положить ли обратно, и в этот момент зазвонил мой телефон. Повинуясь импульсу, я сунула браслет в карман. Здесь он никому не принесет пользы.

Звонок с неизвестного номера.

Я помчалась наверх, на дневной свет. Я только что украла браслет у мертвого человека. Кости валялись в моем подвале. Я находилась в незнакомом штате, в незнакомом городе и в незнакомом доме, живя рядом с практичным незнакомцем, который каким-то образом был моим единственным доверенным лицом. Но все, о чем я могла думать, это Джеймс.

Я ответила на звонок.

Баритон произнес:

– Я ищу Нору.

– Это я, – проговорила я, затаив дыхание.

– Нора, это офицер Дерек Прессман. Моя жена сказала, что вы звонили. – Он сделал паузу, затем приглушенным тоном: – О кризисном консультировании.

– Да, видите ли… На самом деле это касается Джеймса. Я не кризисный психолог. Меня зовут Констанс. Я… друг Джеймса. Он заверил, что я могу вам доверять.

Тишина на другом конце провода. Я уже начала думать, что он повесил трубку, когда он сказал:

– Продолжайте.

– Как он?

– Не очень хорошо.

Я выпалила:

– Он не был пьян и не употреблял наркотики.

– Откуда вам знать?

– Я была с ним в ту ночь. – Сделав глубокий вдох, я заставила себя замедлиться, подумать. – У меня есть кое-какая информация. Информация, которая может подтвердить, что это не было несчастным случаем.

Еще одна долгая пауза.

– Где вы?

Я не хотела давать ему свой адрес. По крайней мере, пока я сама не смогу убедиться, что могу ему доверять.

– Встретимся в городе. В тако-шопе рядом с ночлежкой.

– Мне нужен час, – сказал он. – Я буду одет в ярко-красную толстовку. И Констанс…

– Да?

– Никому не говорите.

* * *

Все следы вчерашних штормов исчезли, и центр Нихлы превратился в ту же пыльную чашу, которую я видела в свой первый день. Улица казалась пустынной. Я смотрела, как ворон ковыряет целый мягкий крендель на улице перед пансионом, и думала об Эми и превратностях судьбы. С таким же успехом это могло быть мое тело в мусорном мешке рядом с шоссе. Если бы я только открыла дверь той ночью, она, возможно, была бы все еще жива.

Взглянув на часы в «Integra», я поняла, что пришла на тридцать минут раньше, и вылезла из машины. Мне нужно было пройтись. Я шла по главной дороге, заблудившись в мрачном лабиринте мыслей, пока не добралась до хозяйственного магазина. Снаружи у внешнего фасада вертикально стоял детский бассейн, изображение улыбающегося щенка на литом синем пластике будто высмеивало мое беспокойство. Рядом с ним притулились два походных стула со спинками, и Стелла, кассирша, полулежала на одном из них с сигаретой, зажатой в пальцах.

– Я так и думала, что ты вернешься. – Она глубоко затянулась, прежде чем бросить окурок на землю и затушить носком кроссовки.

Я без приглашения села рядом с ней.

– Я говорила с Джосайей.

Она кивнула, хотя обветренное лицо осталось бесстрастным. Ее дыхание было хриплым, рука дрожала, и я заметила ватный тампон и пластырь на сгибе ее локтя, кожа вокруг него была желтой от синяков. Ей потребовалась целая минута, чтобы встать, и она вошла в магазин, не сказав больше ни слова. Я последовала за ней внутрь.

Там было пусто, если не считать нас двоих. Стелла исчезла в подсобке, и я подумала, что она ушла навсегда, но она вернулась с термосом в руке, выпила его содержимое короткими глотками, скривив рот от боли.

– Рак горла. – Она откинула голову назад и поморщилась. – Даже старая добрая вода – это мука. Мне следовало бросить курить много лет назад. Люди в моей семье никогда не слушают. Но ты вряд ли хочешь слушать о проблемах старой леди. У тебя есть и свои.

– Мне жаль, – промямлила я, не зная, что следует говорить в подобных ситуациях. Затем спросила: – Вы знаете, что умерла еще одна женщина?

– Слышала.

Я покачала головой, сердитая и сбитая с толку.

– Сколько в этом году получается?

Стелла уставилась в свой термос, как будто там был ответ на мой вопрос. После многозначительного молчания она пожала костлявыми плечами.

– Я перестала следить.

– А я нет. Четыре. Четыре женщины за пять месяцев.

Когда Стелла не ответила, даже не согласилась со сказанным, я выхватила термос из ее рук и отложила его в сторону. Я присела на корточки, чтобы смотреть прямо ей в лицо.

– Ты назвала мне имя Джосайи не просто так. Почему?

Она отвернулась.

– Черт возьми! – Я хлопнула ладонью по стойке. – Мой дом – ключ ко всему этому. Теперь я это понимаю. Я знаю, что раньше он принадлежал женщине по имени Флора Фуэнтес. Я знаю, что она погибла при пожаре. – Я обошла прилавок и снова посмотрела в печальные, пустые глаза Стеллы. – Я знаю, что двое мужчин умерли в тюрьме за преступления, которых они не совершали. Я знаю, что дочь моей матери исчезла в Нихле много лет назад и так и не была найдена. – Я чувствовала, как у меня стучит в висках, как сжимается грудь. Лицо Стеллы побледнело. Мне было все равно. – Я знаю, что у жителей Нихлы есть какая-то идиотская вера в то, что, если они подставят другую щеку, их дети будут спасены.

– Это не так! – Ее слова вырывались гортанным хрипом, глаза сверкали огнем. – Ты не имеешь права врываться в город, думая, что понимаешь нас! Потому что не понимаешь – да и не можешь.

– Так скажи мне. Объясни мне это. Для начала – почему ты назвала мне