– Красиво, – искренне согласился я, подходя к Юджину, который покусывал травинку. Тихо спросил: – Жутко?

– Угу, – кивнул он и улыбнулся. Я ободряюще ткнул его в плечо: американец неплохо «вырос». – А главное – сделать ничего нельзя. Затянет сейчас… Я такое в кинохрониках видел.

Танюшка, подойдя ко мне, взяла меня за руку – молча. Я посмотрел на нее и так же молча стиснул ее пальцы, больше не собираясь их отпускать.

Обезумевшая толпа животных все еще текла мимо нас, но мы видели, как смерчи, словно пылесосы – мусор, втягивают внутрь десятки живых существ. Те моментально исчезали в черной круговерти, словно весили не больше пушинок.

Ровный, монотонный гул нарастал, полностью заглушив рев и вой животных. Сергей что-то кричал мне, разевая рот, и я услышал:

– …красотища-то!

Если честно, с ним было трудно не согласиться. Но и стоять на ногах тоже было трудновато.

– Они расходятся!!! – проорал мне в самое ухо Андрей. – Смотри, расходятся!!!

В самом деле, два смерча явно должны были пройти по сторонам нашего холма – метрах в ста примерно тот и другой.

– А этот прет прямо на нас!!! – крикнул я в ответ, указывая на уверенно, хотя и неспешно приближающийся третий смерч, до которого оставалось примерно полкилометра.

– Иди сюда! – прокричал Йенс, взмахивая мечом и заставляя его кружиться около туловища. Светлые волосы немца летели возле его смеющегося лица к торнадо. – Ну, иди, иди сюда, отродье ветра! – Он кричал уже по-немецки и хохотал: – Я, Йенс Круммер, жажду познакомиться с тобой ближе! Иди ко мне!

Нас прекратило дергать, но вместо этого возникло странное ощущение – как будто кто-то высасывает глаза, мозг, внутренности, словно все это стало огромным, разбухло и просто не помещается внутри. Это два боковых смерча шли точно по сторонам от нас… У меня в ушах зашумело, и я ощутил, как на подбородок из обеих ноздрей толчками выплескивается густая, соленая кровь.

А в следующую секунду я понял, что перед нами нет смерча. Его остаток быстро поднимался кверху, в облака, расплываясь по ним грязным пятном… а подальше во весь окоем уже сияло чистое летнее небо.

Смерч исчез – внезапно и необъяснимо.

– Берегись! – крикнул Андрей. И, прежде чем я смог понять, что это значит, в каких-то трех метрах от меня на склон холма грохнулась туша бизона. Подскочила в воздух, перевернулась и покатилась вниз. В течение последующих двадцати-тридцати секунд мы метались из стороны в сторону, спасаясь от этого чудовищного «зверепада». Со стороны это выглядело, должно быть, смешно, но нам было не до смеха, и я не знаю, как никого не прибило.

– Дожди из лягушек, – тяжело дыша, определил Мило. – Я про такое читал…

– Хороши лягушки, – отозвался Димка, – весом по тонне… Черт подери мою тощую жопу! Смотрите сюда!..

Девчонка лежала ничком, вцепившись широко раскинутыми руками с посиневшими ногтями в землю. На ней оставались трусики и – идиотизм! – клепаная перевязь с кордой. Большие бледно-серые глаза застыли, сохранив выражение непередаваемого ужаса, а светлые волосы были склеены кровью. Чьей – непонятно, на самой девчонке ран не было.

– Красивая, – сожалеюще сказала Линде и вдруг хлюпнула носом.

– Ее надо похоронить, – угрюмо добавил Фергюс. – Интересно, откуда она?

– Ее могло нести сотни километров, – сказал Андрей.

* * *

Мы похоронили девчонку на том самом холме, где стояли, и водрузили на могилу подходящую плиту местного известняка, на которой выбили сакраментальное: «Неизвестная. Приблизительно 14 лет» – и такую же приблизительную дату.

И пошли дальше мимо туш животных, рассеянных в измятой, забрызганной кровью траве.

Мы успели отойти километра на полтора, а дозор – и того больше. И я немного удивился, увидев, что ребята остановились, а Раде бегом несется ко мне.

– Что случилось?! – крикнул я.

Раде, еще не добежав, замахал рукой:

– Страусы!

– Чего?! – изумился я.

– Страусы! – Раде подбежал вплотную. – Честное слово, настоящие страусы! Вот такие! – Он махнул рукой, подпрыгнув на месте, выше головы. – Штук пять, чешут нам навстречу! – Македонец откинул со лба волосы, выбившиеся из-под повязки. – Вон, смотри!

Я посмотрел. Оставшиеся трое дозорных спинами вперед отступали в нашу сторону. А на них, ритмично покачиваясь и выкидывая голенастые ноги, надвигались, расставив для устойчивости обрубочки крыльев, пять… страусов? Да, похожи… только у страусов не бывает таких мощных, тяжелых клювов… Где-то я видел таких птиц. Где-то видел…

– Диатримы, черт побери! – закричал Андрей. – Это же диатримы!

Конечно! Я похолодел. Птицы-хищники, нелетающие, но невероятно быстрые… Мы же все про них читали в «Палеонтологии в картинках!»…

– Сюда! Все сюда, скорей, бегом, в круг! – крикнул я и, на бегу выхватывая наган, бросился навстречу наконец-то догадавшимся побежать ребятам.

– Оле-е-ег!!! – истошно закричала Танюшка.

– Держите ее! – бросил я через плечо. Пробежав полпути, обнаружил, что рядом со мной несется Фергюс, заряжавший на бегу аркебузу.

– Назад… – прохрипел я. Ирландец сплюнул, коротко усмехнулся, а я отметил, что нас догоняет еще и Димка, не нашедший в себе сил бросить товарища. Остальные, слава богу, образовали плотный круг с девчонками внутри.

Мимо нас проскочил Анри, крутнулся на пятках, встал рядом, побежал с нами. Ян помогал Видову, который, кажется, подвернул ногу. Мы прикрыли их, я скомандовал:

– Бегите к нашим, дальше!

Аркебуза Фергюса коротко щелкнула. Бежавшая передней огромная птица остановилась и с гневным клекотанием затанцевала на месте. Фергюс ошалело выругался по-ирландски – его пуля отскочила от перьев!

Я мгновенно оценил обстановку.

– Назад, к нашим! – приказал я.

– А ты?! – Анри сжимал в руке палаш. – Ты как же?!

– У меня револьвер…

– Да от них пули… – начал Фергюс, но я зарычал:

– Убирайтесь! – и, встав на колено, принял изготовку для стрельбы.

Передняя птица неслась, откидывая голову назад для удара. Полсотни метров… сорок… тридцать… Тах! Тах! Тах, тах, тах!

Все-таки револьверные пули – не аркебузные, да и целил я в голову – диатрима рухнула, ее клекот захлебнулся, огромные оранжевые лапы вырывали клочья травы с дерном. Я прицелился в другую – трах, трах!.. щелк!

Диатрима мотала головой, приплясывая то на одной, то на другой ноге – я, кажется, выбил ей глаз. Но три ее соратницы обогнули раненую с обеих сторон.

И неслись на меня.

Я открыл шторку барабана, начал выбивать гильзы. Говорят, у западных револьверов экстракция одновременная – барабан откинул в сторону, а гильзы сами из него выпрыгивают…