Оглядевшись, я заорал:

— Осмотреться, есть живые немцы?!

Мой приказ передали по цепочке.

— Под последним грузовиком залегли пяток немцев, тащ капитан, — крикнул старший лейтенант танкист.

— Пулеметчики — прикрывающий огонь, гранатометчики — вперед!

Заранее разбитые на несколько групп — по два бойца с гранатами и одним в прикрытии с нашим или трофейным автоматом — скоординировавшись, поползли к машине. Через мгновение прозвучали несколько разрывов.

— Прекратить огонь! Досмотровая группа, вперед! — скомандовал я.

Десяток бойцов, вооруженные автоматами и пистолетами, двинулись к расстрелянной колонне. Подходя к телам немцев, начали делать контрольные выстрелы. После зачистки колонны я приказал доложить о потерях, собрать трофейное вооружение и амуницию.

— Товарищ капитан, потери: один человек погиб, красноармеец Тухваттулин, трое ранены, ими сейчас товарищ военфельдшер занимается. Трофеи: один мотоцикл целый, из передового дозора. Четыре пулемета и два МП, одно орудие со снарядами. Карабины подсчитываются, — доложился мне старшина Егоров, показывая в сторону разбитой полуторки, около которой складывали трофеи.

— Ясно. Так, забираем оружие и боеприпасы, остальное уничтожить. Собрать носилки, забираем раненых и уходим, и быстрее, а то сейчас у этих «троек» бэка рванет.

— Есть, — козырнул старшина и побежал торопить бойцов. Раненых уже уносили в лес.

В это время ко мне подошла военфельдшер Беляева, вытирая окровавленные руки.

— Что с ранеными, Светочка?

— Двое транспортабельны, я их перевязала, но нужна операция, один тяжелый, младший сержант Семенов дорогу не переживет.

— Товарищ капитан, товарищ капитан, немцы! — Ко мне подбегал запыхавшийся боец из легкораненых, которых я отправил в дозор, откуда пришла колонна.

— Сколько?

— Шесть танков впереди, два бронетранспортера и пехота на грузовиках, дальше не видно, пыль мешает. Впереди два мотоцикла с пулеметами.

— Всем внимание! Уходим, уходим!

Следуя за своими бойцами, замыкающим добежал до леса. Остановившись и зайдя за дерево, достал бинокль. В полукилометре из-за холма выскочили два мотоциклиста и понеслись к расстрелянной колонне. Мой дозор успел скрыться, маскируясь складками местности, уйдя в сторону. Эх, жаль, заминировать ничего не успели, да и нечем было, последнюю взрывчатку мы использовали вчера, когда заминировали дорогу и уничтожили гаубичную батарею на марше. Мы тогда подорвали орудия и после этого расстреляли уцелевших артиллеристов огнем из засады, когда они перлись одни и без охраны. Грех было не воспользоваться таким шансом.

На дороге показался передовой танк. Посмотрев в бинокль, я узнал французский R35. Башня танка повернулась в мою сторону.

«Блин, валить надо!» — подумал я.

Развернувшись, рванул за своими ребятами. Около дуба устроились два танкиста с пулеметом Дегтярева, меня прикрывали. Сзади, со стороны немцев, громко хлопнуло, и земля вдруг ударила меня в лицо.

* * *

Очнулся я как-то внезапно, просто открыл глаза и уставился в потолок. Блин, как глупо. Выстрел же явно был слепым, просто выстрелили туда, куда мы могли уйти, прикрывая мотоциклистов или опасаясь засады.

Вздохнув, огляделся, пытаясь понять, где я. Явно не у немцев, те бы меня просто шлепнули. Скорее всего, мои же бойцы вынесли. Однако, оглядевшись, понял, что в сорок первом радиоприемников «акаи» и оконных стеклопакетов нет. Я вернулся в свое время. Судя по всему, нахожусь в больнице. Четыре койки, две пустые. Одна заправлена, но хозяина нет. Сев на кровати, что вызвало довольно сильное головокружение, опустил ноги на пол, что-то при этом задев. Переждал, пока перестанет кружиться комната, и посмотрел под кровать.

«М-да, утка. Это же сколько я без сознания был?» — подумал я.

— Надеюсь, Райкин сделает то, что должен был сделать! — глухо пробормотал я, задумчиво глядя в окно, вспоминая о Шведе.

Если в сорок первый я попал на полтора месяца, то здесь, судя по головокружению и тонусу мышц, прошло не более пары дней. Почувствовав некоторое давление внизу живота, я понял, что нужно срочно посетить туалет. Встав и подождав, когда пройдет головокружение, надел тапочки, обнаруженные под кроватью. Не обращая внимания на то, что на мне одни трусы, бегом рванул в туалет. В самой палате входа в это место для размышления не было, пришлось пользоваться общим. Вернувшись в палату, обнаружил соседа, плотного мужика лет пятидесяти, с интересом на меня взиравшего.

— Э-э-э, здрасте. Вы не подскажете, где моя одежда?

Мужик молча показал на шкаф, не сводя с меня заинтересованного взгляда. Открыв шкаф, я обнаружил сумку с вещами, которая оставалась в общаге. Видимо, сестра принесла. Достав сумку из шкафа и одеваясь, познакомился с соседом. Найдя мыльно-рыльные принадлежности, пошел приводить себя в порядок. Вернувшись, обнаружил в палате медсестру, мужик опять куда-то пропал.

Обернувшись на шум открывающейся двери, молоденькая медсестричка всплеснула руками:

— Больной, кто вам разрешил вставать?

— Так я себя нормально чувствую.

— Нормально, не нормально, это доктору решать. Вот Эдуард Викторович осмотрит вас, только тогда и узнаете, можно вам вставать или нет. И вообще, ложитесь немедленно, сейчас обход будет! Вот нельзя на пять минут оставить без присмотра, уже больные пропадают. Хорошо, что Петр Семенович сказал, что вы встали.

Эта «Трындычиха», не замолкая, отобрала у меня полотенце, пасту с щеткой и начала сдирать с меня одежду. Уложив меня в кровать, выглянула из палаты.

— Пока никого нет. — Обернувшись, добавила: — Сейчас обход будет, ждите. — И попыталась выскользнуть из палаты, но не тут-то было, у меня накопилось множество вопросов.

— Стойте, я хочу спросить. Сколько я здесь уже нахожусь и что со мной?

— Вас позавчера привезли, где-то к обеду. С вами сестра была, она и вещи привезла. У вас поражение электрическим током, так в больничном листе написано.

— Ага, ясно, она сейчас здесь?

— Нет, она домой поехала, себя в порядок привести, а меня попросила за вами присмотреть, пока не вернется.

И тут же выскользнула за дверь, пока я раздумывал.

«Так, надо привести мысли в порядок», — почесав затылок, подумал я.

— Ну-с, больной, очнулись? — донеслось до меня как сквозь вату. С трудом открыв глаза, увидел перед собой доктора.

— Что, простите?

— Как себя чувствуете, больной? — спросил доктор и, взяв мою руку, стал слушать пульс.

— Нормально я себя чувствую.

Из-за спины доктора выглянула давешняя медсестра и сразу наябедничала:

— Он сам очнулся, Эдуард Викторович. И встал. Я еле его уложила.