Тихими тенями скользили впереди дозоры, разведка ушла еще пять минут назад, после чего мы последовали за ними.

Когда уже совсем стемнело, разведчики привели ко мне человека, в котором я с трудом опознал, уже в полной темноте, советского командира.

— Вот, товарищ капитан, обнаружили наших артиллеристов, в составе одиннадцати бойцов при одном орудии, — доложился старший.

— Представьтесь, — приказал я командиру.

— Сержант Сенин, командир орудия второго взвода, третьей батареи, отдельного противотанкового дивизиона.

— Орудие — сорокапятка? — спросил я сержанта.

— Да, товарищ капитан!

— Сколько у вас боеприпасов и продовольствия?

— Семь снарядов на орудие. Продовольствия нет… голодаем мы, товарищ капитан, с трудом орудие сюда прикатили, уже сил не осталось идти дальше.

— Ну уж с продовольствием мы вам поможем. Мы тут утром удачно поохотились, и кое-что осталось. Вам хватит, только сперва вас осмотрит наш медик, можно вам есть или нет!

Проводив глазами сержанта, уходящего в сопровождении Светы, Егорова с тремя бойцами и Райкина, исполняющего обязанности особиста, направился к одному из постов.

Лагерь мы разбили неподалеку от артиллеристов, что облегчило работу Светы и Егорова, изрядно опустошившего свои запасы провизии.

Утро снова встретило нас ярким солнцем и кружкой горячего чая, заваренного дежурными. Дуя на кипяток, я осмотрелся, окинув проснувшийся лагерь быстрым взглядом.

Все было как обычно, дежурные наливали чай кому в котелки, а некоторым счастливчикам в кружки, если таковые имелись. Допив и объявив о выходе через полчаса, я плеснул из фляги на ладонь и с шумом и отфыркиванием умылся.

Вытираясь серым полотенцем, увидел приближавшегося дежурного, одного из командиров групп.

— Что там, Васютин?

— Разведка вернулась, я их два часа назад послал, как только заступил на дежурство. Они доложили, что обнаружили полевую дорогу, идущую в сторону фронта, и довольно наезженную.

— Ну что ж, надо посмотреть, может, что опять немцам сделать сможем?

Дорога была действительно хорошо наезжена, даже со следами ремонта. Посмотрев в сторону передовой, откуда был слышен далекий рокот артиллерии, спросил Райкина, устроившегося рядом:

— Разведка вернулась?

— Пока нет, товарищ капитан. Рано еще, — отрицательно покачал он головой.

Я только вздохнул, еще раз окинув взглядом поле без каких-либо признаков растительности и дорогу на нем, пробегавшую мимо нас.

— Судя по этому сгоревшему танку, долбили его с воздуха, — сказал я, ткнув пальцем в закопченный остов БТ-5.

— Да, товарищ капитан, воронки видны, и засыпанные, и свежие… О, кажется, разведка идет… Что скажешь, Евнухов? — спросил лейтенант, повернувшись к группе бойцов, появившихся сзади.

По рассказу я понял, что дальше, километрах в трех от нас, находится разбитая бронеколонна, в которой можно устроить засаду.

— Засаду говоришь? — спросил я и, вытащив листок бумаги, велел нарисовать, как стоят разбитые машины и возможные пути отхода.

Еще через час я сам разглядывал это скопление разбитой техники. Впереди колонны шел Т-40, который первым и подбили. После получения снаряда, пробившего лобовую броню, танк перегородил дорогу. Из-за глубоких канав, изображающих кюветы, остальные машины, в основном полуторки, не смогли его объехать и сгорели от огня из засады. БТ, стоящий в середине строя, чуть в стороне, с двумя пробоинами в корпусе в районе моторного отделения, как ни странно был на вид цел. Даже не горел.

Немцы, которые ремонтировали дорогу, оттащили или просто сбросили в кювет перегородившую технику, освободив проезд.

— Лейтенант, что там? — крикнул я в сторону танка, около которого возились несколько танкистов.

Из люка показалась голова Маленького, и он, наполовину высунувшись, ответил:

— Боекомплект полный, товарищ капитан, но нет прицела и затвора.

Я задумался, припоминая, и заорал:

— Егорова ко мне!

Через пять минут прибежал запыхавшийся старшина. Он устраивал в глубине близкого леса лагерь, где сейчас под присмотром Светы лежали три раненых бойца.

— Товарищ капитан, по ваше… — начал доклад старшина.

— Отставить. Федя, напомни мне, куда делись прицел и замок с того танка, что мы разоружили?

— Так куда они денутся, в вещмешке они были, сейчас принесу, — ответил он и быстро убежал.

— А снаряды? — спросил я, принимая замок и прицел.

— Вы что, товарищ капитан, не помните? Мы же их еще на той полевой дороге использовали, когда на саперов напали.

— Ах да, точно. Ну да ладно, снаряды есть.

— Товарищ капитан, немцы едут! — крикнул мне в люк какой-то боец, когда я закончил устанавливать прицел и замок уже стоял. Проверив их, я наполовину вылез из танка и, достав бинокль, всмотрелся в приближающуюся пыль.

— Мотоциклы впереди… три танка… два грузовика. Один вроде с пушкой, — говорил я, разглядывая приближающуюся колонну противника.

— К бою! — скомандовал я, нырнув в танк. Бойцы уже не первый раз устраивали подобное, так что готовились неспешно, уверенно.

Сидевший на месте заряжающего Молчунов загнал в ствол первый снаряд. Улыбнувшись злой усмешкой, я стал крутить штурвал, держа на прицеле головной танк.

* * *

— Сашка, снаряд!

— Готово! — И хлопок по плечу.

Наведя перекрестья прицела под башню T-IV, проезжающего мимо подбитого Т-40, выстрелил. На месте «четверки» вспух огненный шар, и нашу «бэтэшку» изрядно тряхнуло. По броне замолотили осколки от сдетонировавшего боекомплекта. Башня T-IV, кувыркнувшись, отлетела на несколько метров. М-да, стрельба в упор это «не есть гут».

— Снаряд!

— Готово!

Картина боя на мгновение остановилась. Вот два грузовых «Опеля» с немецкой пехотой — к заднему прицеплена противотанковая пушка Pak.35/36 — расстреливаемые нашей пехотой и безлошадными танкистами почти в упор. Вот выскочившая из-за «Опелей» «тройка» получает бронебойный снаряд в борт от замаскированной сорокапятки сержанта Сенина. Вот последний немецкий танк, спрятавшись за подбитой «тройкой», выстрелил в мою «бэтэшку». Раздался громкий удар, в ушах зазвенело, и время толчком пошло своим чередом.

— Рикошетом попали, товарищ капитан, — сквозь шум в ушах услышал я крик заряжающего.

Быстро наводя под башню второй «тройки», выстрелил. Почти тут же добавили артиллеристы, немецкий танк стал медленно разгораться. Никто из танкистов не смог выбраться. Дым от горящих «троек» застилал дорогу, и не был виден последний грузовик, замыкающий колонну. Дав несколько очередей из башенного пулемета в ту сторону, я приказал покинуть машину. Прихватив оружие, мы выскочили и залегли в кювете рядом с двумя танкистами с МГ.