«…нет, но Матвей хоть поест нормально… а нас хоть штырить перестанет от этой диеты…»

«…радовался бы, столько дармовой силы…»

«…радуюсь, конечно…» — загрустил Муха: «…но это же, как его там? деликатес, а их не просто так маленькими порциями харчят… Реально, воротит уже…»

В чем-то я с Мухой был согласен. Первые два дня с едой и сном была вообще беда. Пока освоился в одиночестве, пока сориентировался на местности, пока оторвался от погони, думал, не вытяну. И тогда Ларс предложил использовать кровь императора. Не пить, к счастью, как обычный эликсир, но поглощать, как энергию от изгнания.

Еще день я сомневался, питаясь орехами, ягодами и редкими мелкими зверьками и костлявой рыбой, которую удавалось зацепить по дороге (жесткими и невкусными без запасов походной кухни). Но потом сдался и не пожалел. Если и существовал в этом мире какой-то суперфуд, то это был он. Поглощение всего одной склянки не только врубало бодрость на несколько дней, но и наполняло энергией не хуже закрытого разрыва.

Вампиром я себя не чувствовал, скорее праноедом, который только солнцем питается. И который уже скинул больше пяти килограмм веса за неполные две недели. Организм справлялся, делая вид, что всем доволен, и даже два часа сна его устраивают, но мозг обманываться не хотел. Требовал хлеба и, почему-то яблок.

Я оттащил второе тело к первому, предварительно забрав оружие. Потертую «мосинку» с треснувшим прикладом и горсть патронов для нее. Итого у меня десять выстрелов, так что можно сказать, что шикуем.

Почти все мое уже отстрелялось. И мои запасы и добытое в бою.

Для «шмайсера» не только не было патронов, но и сам он требовал переборки и чистки. В первую неделю при встрече с Грешниками я не экономил и сейчас в сухом остатке у меня был только «кочегар» с двумя последними «слезами ангелов» и «задира» с двумя полными барабанами. Плюс новый патронташ с десятком дробовых патронов, которыми я тут же перезарядил обрез.

И если без яблок я еще долго проживу, то с оружием надо что-то решать.

Я пробежал по лесу, подходя к лагерю со стороны землянок. Сверился с картинкой, которую передавала Белка. Поежился, разглядев себя, но потом улыбнулся.

Худой, грязный, лицо чумазое — где-то попытки боевой раскраски, а где-то тина налипла. Я сам был похож на фобоса. Этакий дух мщения, летящий в тени сумеречного леса.

Хотя почему похож? Для Грешников я им и был.

Уже на автомате срисовал всю картинку с показаний Белки, они еще и динамические получались — горностай шастал по веткам близлежащих деревьев, огибая лагерь по кругу.

Два Грешника у верстаков, четверо возле пентаграммы, руководят пленными рабочими, и по паре у костра и возле землянки, где держали одаренных.

С них и начал. Заходя с подветренной стороны, тенью скользнул мимо деревьев, приник к глухой стене избушки, прислушался и нырнул к первой землянке, выступавшей над землей почти на метр. Окошка не было, но даже сквозь щели влажных бревен пахло, как из какого-то бомжатника. Едкий запах пота, разбавленный мочой и чем-то болезненным на грани смерти, будто смерть уже с той стороны дышит. Снизу раздался надсадный кашель со стоном, а Харми коротко и емко поставила диагноз — не жилец.

Я переместился к следующей землянке. Здесь уже было интересней — следы ауры показывали, как минимум пять изможденных одаренных. Два еще даже почти бодрячком — сил, может, уже нет, но на морально-волевых еще держатся. А остальные сдались, и без египтянки понятно, что не жильцы.

У входа в землянку, прислонившись к коньку крыши, сидело два Грешника. Первый точил пехотный тесак, а второй строгал что-то из пня, на котором сидел.

Особо выдумывать я ничего не стал — на расстоянии сорвал шишку с дерева и бросил ее на стругача, и пока он ковырялся за шиворотом и пялился на небо, я успел подкрасться к точильщику и воткнуть в него его же собственный нож. Толкнул его в дуру, заменявшую вход в землянку, и шагнул вперед ко второму. Скорости Мухи и стремительность деда позволили все сделать настолько быстро, что строгальщик только глаза опустил, среагировав на шум. А я уже был рядом, чтобы прикрыть ему рот и помочь тихонько опуститься на землю с моей финкой в его селезенке. Для надежности повернул лезвие в ране и добавил что-то убойное от Харми.

— Ей, есть кто живой? — я пристроил мертвого Грешника обратно на пень, а сам сел с другой стороны, вроде со стороны лагеря тишина, и между нами довольно плотные заросли, но если кто, посмотрит, то издалека сойду за своего.

Ответа не последовало, но отчетливо раздался звук вынимаемого тесака из тела, ерзанье, кряхтение и скрип лезвия по веревкам.

— Ей! Вам помощь нужна? Я из Ордена, если что, — все еще не поворачиваясь, я тихонько стукнул по бревнам.

В ответ возня и отголоски шепота, будто кто-то хочет высказаться, но ему мешают. Но первый все-таки победил.

— Из какого же отряда? — раздался слабый мужской голос.

— Закат грешного Енисея в исполнении Матвея и его команды, — ляпнул я.

— Отличное название, — кашлянул голос, пока кто-то второй сопел над веревками, — но не припомню такой.

— Заря, — уже серьезным тоном сказал я, — ЧОП Заря.

В землянке повисла пауза. Даже сопеть перестали, а потом говоривший засмеялся, но практически сразу закашлялся и начал охать.

— Ладно, раз вам помощь не нужна, сами выбирайтесь. Оружие я вам скинул.

Охавший дядька попытался что-то сказать, но не смог. Снова послышалась возня и вместо него заговорил женский голос, такой же слабый, но явно обладательница была сильно моложе.

— Гордеев, это же ты? — сказала девушка. — Не обращай внимания на Ская, это нервное.

— Эм, а мы знакомы, — я заглянул в темный провал землянки, но увидел только неясные силуэты.

— Мы тоже из Ордена, отряд Скаут, а я Соня, — голос девушки начал крепчать. — Мы встречались, если, конечно, это можно так назвать… Помнишь?

Я вспомнил, про какую встречу она говорит. Это когда мы с Мораком