— Ааа, — протянул он, — вижу влияние деда. Вот ведь семейка. Ты ведь в курсе, что это твой отец первым все это придумал.

— Что это? — вот ведь не хотел никакого диалога с ним, а вопрос сам собой вырвался.

— Принимать силу фобосов, понятное дело, он и так умел, будучи мнемоником. А вот управлять деймосами до него никто не умел.

— Он не был таким, как ты, — я покачал головой.

— Он был глупцом, который мог повелевать огромными силами, — огрызнулся Львов. — Использовал только свои, ради каких-то мелких шалостей. И не хотел делиться секретами. За это и умер, а делиться теперь придется тебе. Я вижу, ты принес мне силу императора. Измененную, но так даже лучше. Завершить ритуал и призвать их сюда, я могу и так. Но с мнемоником будет проще их подчинить…

— Шалость удалась, придурок…

— Что? — Львов прищурился, возможно, ожидая какой-то другой реакции от меня.

Я видел, что вокруг шатра собираются «прайдовцы» и сектанты, стягивая кольцо. Я видел, как во Львове концентрируется скверна, готовая обрушиться на меня. И я все-таки не собирался вести светские беседы. Время диалогов прошло.

— Шалость отца, говорю, удалась… — повторил я и активировал разрыв, выпуская Хрустика.

Зверь выпрыгнул из еще даже не до конца сформированного портала, открыл пасть и налетел на Львова, раздирая его когтями передних лап и пытаясь вгрызться тому в шею. Частично завалился вместе с ним на стол, сбрасывая на пол и разбивая склянки.

Взорвались какие-то химикаты, подняв в воздух облако вонючего желтого дыма. Ленты вокруг меня расступились и бросились обратно к своему хозяину. Я легко вскинул руку с обрезом, выцеливая голову Львова. Он вертелся в дыму, пытаясь дотянуться за спину, и оторвать вцепившегося Хрустика, а потом он ударил.

Он сам будто бы взорвался, присел, сжался и резко распрямился, раскидывая руки во все стороны. Вакуумная ударная волна, в которой моментально исчезли все звуки, запахи и даже чувство, разлетелась вокруг. Шатер исчез, ящики, столы разлетелись в разные стороны. А вместе с ними и я.

Мной будто из пушки выстрелило, отбросило назад и выкинуло на улицу.

Прямо под ноги оглушенной толпе Грешников. Я поморщился, не успев активировать защиту мейна, вынул из спины толстую щепку из сломанного ящика.

За спиной пирамида, вокруг Грешники, а спереди из дыма и пыли появился Львов. Уже без Хрустика — зверя отбросило еще дальше, куда-то к кораблю, но я чувствовал, что он еще жив.

Львов был без балахона. И, вообще, это был уже не Львов. Монстр, оборотень, перевертыш, демон из преисподней — его образ никак не хотел укладываться в голове. Серая-зеленая бледная кожа, выпирающие из мощного тела кости, крупная чешуя на груди и животе. Широкий шипованный лоб, узкие в щелочку глаза и деформированная пасть. Крупные клыки по краям, прикрывающие основную челюсть.

Он сам еще не привык к новому образу, пошатывался и разминал плечи. Хрустнул шеей, с неким удивлением потрогал клыки, потом взревел что-то нечленораздельное и пошел на меня.

Грешники вокруг почтительно расступились, благоговейный взгляд и чуть ли не слюни текут от почтения к своему лидеру.

Харми закончила колдовать над моими ребрами, и я начал отползать. Протолкнулся в круг светильников, добрался до первой ступеньки пирамиды и только тогда встал. Самому пришлось заново привыкать к собственному телу и хрустеть позвонками.

«…Матвей, осторожней…» — прошептал Ларс: «…разрыв сформировался уже… надо уходить…»

Я поднялся на пару ступенек и оглянулся на воду. В «воротах» сияло темно-перламутровое полотно, на глади которого метались черные сгустки. Очередные ленты, только в этих был какой-то смысл или система. Сделав круг, разрозненные пятна собирались в единое целое, похожее на лицо. Лицо того, кто хотел оттуда прийти к нам — пустые глазницы и круглая пасть с частоколом острых мелких зубов.

«…нафиг, нафиг, у нас сегодня закрыто…» — нервно хихикнул Муха.

А потом уже все стало нервным. Львов в несколько коротких прыжков достиг изгородь из конструктов, перемахнул через нее и бросился на меня. Подскочил к пирамиде, оскалился и полез вверх по ступенькам.

Я встретил.

«Лапка», Муха, Ларс, мейн и, конечно же, дед, как главный источник ярости к Львову. Я отбил лапу, отбил вторую, отбил несколько лент, но перейти в контратаку не смог. Поднялся еще выше, пропустил Львова мимо себя, подтолкнув его лбом об острый угол. Попытался добавить «лапкой», но ленты меня отогнали.

Поднялся еще выше, потом еще и оказался на площадке с пустым алтарем. Последних жертв, по ускоренной программе убитых, пока я был в шатре, просто скинули в воду.

Сразу же за мной появились зеленые сгустки, а потом и Львов. В текущей форме говорить он не мог, только рычал. Красиво стоим — подсветка снизу, закат и мы на вершине пирамиды, но диалога точно не будет.

Мы немного покружили, глядя друг на друга. И когда за спиной Львова оказался разрыв, он атаковал. Ленты-змеи взвились над его плечами и бросились на меня. Я метнул финку, добавил силовой удар Мухи, еще и какую-то медную тарелку с пола подкинул и метнул туда же. Все, ради того, чтобы обмануть ленты.

Одну упустил — острый язычок прошел сквозь защиту мейна и вонзился мне под левую ключицу. Меня шатнуло в сторону, придав ускорения правой руке — я вскинул обрез и выстрелил дуплетом прямо в грудь Львова.

«Слезы ангела», которые могли разорвать любого обычного деймоса в клочья, здесь не справились.

Глубокая рана, размером с чайное блюдце и все. Даже не насквозь, а всего сантиметров на десять. Львов пошатнулся, выдернул из моего плеча ленту скверны, но быстро выпрямился и оскалил зубы в мерзкой улыбке. Повернул голову набок, словно изучая меня, как какое-то мелкое недоразумение.

Рана в его груди тут же начала стягиваться.

«…Матвей, кажется, пора…» — напряженно прошипел Муха.

Нет, рано еще. Рана на груди Львова сузилась, зарастая сразу со всех сторон, и уже